— И где же сипапу? — спросил Карсон.

— Он всегда находится в самом центре кивы, — ответила ассистентка. — Помоги мне.

Она ловко спустилась вниз, подошла к центру, встала на колени и начала осторожно разгребать руками песок. Карсон спрыгнул в яму и стал ей помогать. На глубине в шесть дюймов их пальцы наткнулись на гладкую поверхность. Де Вака торопливо смела в сторону песок и отодвинула камень.

Здесь, в отверстии сипапу, стояла большая пластиковая банка для хранения препаратов с клеймом «Джин-Дайн». Внутри они нашли маленькую книжечку с загнутыми уголками, переплетенную в покрытый пятнами оливкового цвета холст.

— Madre de Dios,[68]— прошептала де Вака.

Она вытащила банку, открутила крышку и аккуратно вынула дневник. Затем открыла книжечку, Карсон заглянул ей за плечо.

На первой странице, исписанной удивительно мелким аккуратным почерком с минимальным расстоянием между строчками, было написано: «18 мая».

Карсон наблюдал, как де Вака потрясенно листает дневник.

— Мы не можем принести его в «Маунт-Дрэгон», — сказал он.

— Я знаю. Значит, нужно его прочитать.

Она вернулась к первой странице.

18 мая

Дорогая Амико!

Я пишу тебе на развалинах священной кивы анасази, находящейся неподалеку от моей лаборатории.

Когда мы собирали мои вещи, в то последнее утро перед вылетом в Альбукерке, повинуясь импульсу, я сунул старый дневник в карман куртки. Я планировал использовать его для наблюдения за птицами. Но сейчас мне кажется, что я нашел для него лучшее применение.

Я ужасно скучаю по тебе. Люди здесь по большей части ведут себя дружелюбно. Некоторых, скажем директора Джона Сингера, я даже могу считать своими друзьями. Но прежде всего мы коллеги, у которых общая цель, и лишь потом — приятели. Мы все подвергаемся давлению; от нас требуют стремительного движения вперед, достижения быстрого успеха. И под таким воздействием я все больше ухожу в себя. Бескрайняя безысходность этой ужасной пустыни лишь усиливает мое одиночество. Возникает ощущение, будто мы оказались за краем мира.

Здесь запрещено пользоваться карандашом и бумагой. Брент хочет отслеживать все наши действия. Иногда мне кажется, что он желает контролировать наши мысли. Я использую этот маленький дневник в качестве спасательного троса, связывающего нас. Есть вещи, которые я со временем расскажу тебе. О них я никогда не напишу в своем компьютере, принадлежащем «Джин-Дайн». Глава корпорации во многих отношениях остается мальчишкой, полным юношеских мечтаний. Среди прочего он уверен, что ему по силам управлять всем, что делают и думают другие.

Надеюсь, ты не станешь тревожиться, когда услышишь мой рассказ о подобных вещах. Впрочем, я забыл: когда ты прочитаешь эти строки, я буду находиться рядом. И записи в дневнике превратятся в воспоминания. Возможно, позднее я смогу посмеяться над собой и моими мелочными жалобами. Или даже гордиться тем, что я сумел достичь.

До этой кивы довольно далеко, а ты знаешь, какой я плохой наездник. Но мне кажется, что проведенное с тобой время идет мне на пользу. Дневник будет в безопасности здесь, среди песков. Никто не покидает жилой корпус, за исключением начальника службы безопасности, а у меня сложилось впечатление, что у него есть собственные дела в пустыне.

Скоро я снова сюда приду.

25 мая

Моя любимая жена!

Сегодня ужасно жаркий день. Я постоянно забываю, как много воды требуется в этих проклятых песках. В следующий раз я прихвачу с собой две бутылки.

Стоит ли удивляться, что в лишенных воды ландшафтах появилась религия анасази, полностью направленная на то, чтобы контролировать природу. Здесь, в киве, жрецы дождя обращались к Громовой Птице,[69]умоляя ее даровать им дождь.

О божественный муж!

В мокасинах из темных туч приди к нам,

С зигзагообразной молнией над головой приди к нам, воспари над нами,

Я прошу о пене, о воде, быстро несущейся по корням великих зерен,

Радостно мечтаю я о бескрайних темных тучах,

Радостно мечтаю я о бескрайних темных туманах,

И пусть вместе с тобой взойдут прекрасные голубые зерна до самого края земли.

Так они молились. Какое древнее желание, какая жажда знаний и могущества, мечта об управлении тайнами природы, чтобы принести дождь!

Но дождь не приходил. Как нет его и в наши дни.

Что бы они подумали, если бы могли увидеть, как мы день за днем работаем в наших норах под землей, пытаясь не просто контролировать природу, но изменять ее по нашему желанию?

Сегодня я больше не могу писать. Проблема, которой я занимаюсь, отнимает у меня все время и силы. От мыслей о ней трудно спрятаться даже здесь. Но я скоро вернусь, любовь моя.

4 июня

Дорогая Амико!

Пожалуйста, прости мое долгое отсутствие. Наше рабочее расписание в последнее время было просто жутким. Если бы лаборатория не нуждалась в периодической дезинфекции, Брент заставил бы нас находиться там круглые сутки.

Брент. Много ли я тебе о нем рассказал?

Это странно. Никогда не представлял себе, что способен испытывать такое глубокое уважение к человеку, который вызывает у меня резкую неприязнь. Возможно, я его ненавижу. Даже в те моменты, когда он не заставляет меня работать быстрее, я продолжаю видеть его хмурое лицо — Брента не устраивают наши результаты. Я слышу, как он шепчет мне в ухо: «Еще хотя бы пять минут. Еще одна серия тестов».

Наверное, Брент — самый сложный человек из всех, кого я знаю. Одаренный и глупый, инфантильный и хладнокровно-безжалостный. Он помнит множество остроумных афоризмов, которыми с наслаждением пользуется при каждом удобном случае. Брент с легкостью расстается с миллионами и жестко спорит из-за сотен. Он может быть излишне добрым к одному человеку и невероятно жестоким к другому. Его знание музыки поражает. Он владеет единственным в мире, лучшим роялем Бетховена, вдохновившим композитора на написание трех последних сонат. Можно лишь догадываться о цене инструмента.

Никогда не забуду наш первый разговор с Брентом. В то время я работал на «Джин-Дайн» в Манчестере, вскоре после моего прорыва при использовании ГЭФ.[70]У нас получились превосходные предварительные результаты, и все были возбуждены. Новая система обещала вдвое сократить время производства. Команда лаборатории трансформации клеток была в полнейшем восторге. Они сказали, что собираются выдвинуть мою кандидатуру на пост директора.