Но если бы я и не получил такого удовлетворения от моих коллег, я чертовски хорошо знаю, что потеря девяноста трех тысяч долларов – не просто глупый жест старого придиры.

Премия – это та роза, что я сорвал с вершины кучи дерьма, в которое превратили «Затерянных».

И обоняния я не утратил. У писателя нет ничего, кроме таланта, упорства и воображения, чтобы противостоять валу посредственности, непрерывно порождаемому Голливудом. Хорошие литераторы здесь умирают не от избытка кокаина, не от избытка светской жизни, даже не от избытка денег. Как сказал Сол Беллоу: «Деньги не обязательно портят литераторов, они их просто отвлекают». Душа автора съеживается и высыхает. И под конец он годится только на то, чтобы сдаться капризам бизнесменов.

Долг писателя перед своим искусством – ложиться спать разозленным, а подниматься утром еще злее. Биться за слова, поскольку это единственное, что дает писателю право на существование как выразителя чаяний времени. Восстанавливать свое обоняние и понимать, что перевирание правды пахнет не ароматами Аравии.

Что в пятидесятимильной биосфере, что в стране Оз, что в Канзасе, что в Голливуде.

Лицом вниз в бассейне Глории Свенсон

На одиннадцатый день моего лекционного турне в штате Огайо я собирал целые толпы студентов. Зал в колледже Уиттенберг в Спрингфилде был забит под заязку, до балкона включительно. (Именно там, на вечерней лекции, вскочила какая-то иисусова идиотка, заорала, что я «Антихрист, служащий дьяволу», щелкнула зажигалкой и подожгла свою могучую шевелюру, после чего ее друзья вывели дуру из зала, лупцуя по голове, чтобы погасить пожар.) Это было в среду, третьего октября 1973 года. К тому времени я уже одиннадцать лет был жителем Лос-Анджелеса.

И вот стою я на платформе в Спрингфилде, штат Огайо – прямо в центре географического пояса сильнейшего загрязнения воздуха в США, если верить Агентству по Охране окружающей среды – и какой-то паренек с воспаленными глазами, желтой кожей, гнойничками и язвами на лице, орет мне из зала:

– Как вы можете жить в Лос-Анджелесе, со всем этим тамошним загрязнением?

И я смотрю на него сверху вниз, и парирую:

– Да ты что, шутки шутишь? Ты живешь в том же штате, где стоит город Дейтон, занимающий первое место в списке городов, в которых атмосфера косит людей пачками! Как я могу жить в Л.А.? Запросто, дружище! Из окна в гостиной я вижу горы Санта Моники, а это пятнадцать миль от долины Сан Фернандо, до самой гряды Сан Габриэль, и я могу видеть все эти горы триста шестьдесят пять дней в году, да, иногда не очень четко, но я вижу их! Сегодня я был в центре Спрингфилда и не смог обнаружить здание банка на расстоянии квартала! В Лос-Анджелесе я в течение недели могу перемолвиться с Рэнди Ньюменом, Рэем Брэдбери, Говардом Фастом, Кэрол Коннорс, Баки Фуллером, Гюнтером Шиффом, Ральфом Бакши, Дороти Фонтана, Луиз Фарр, Ричардом Дрейфусом, Ричардом Матесоном, Кристофером Нопфом, Ричардом Бруксом и Майклом Крайтоном! Я пытался сегодня заговорить с людьми в Спрингфилде, но не смог оторвать их от телевизоров! В Лос-Анджелесе я могу поесть салат ломито сальтадо в «Мачу Пикчу», вегетарианскую муссаку в ресторане «У Миши», обжигающий рисовый суп в «Золотом Китае», моллюсков в «Антонио», цукини по-флорентийски в «Муссо и Френк», бесугу аль хорно в «Ла Масиа», моллюсков на пару и стейк из морского ушка у «Мэла», лучшие барбекью по эту сторону Дома Голубых огней в ресторане «Хогли Вогли Тайлер Техас», фирменное блюдо Полякова в «Ше Пюс», монблан в «Паприке» и потрясающий кюхель с лапшой в «Хуторке гамбургеров». Я вышел перекусить здесь, в Спрингфилде, и мне пришлось сражаться с официанткой в «Тоддл Хаус» за то, чтобы мой чизбургер был хорошо прожарен и подан без майонеза! В Лос-Анджелесе у меня выбор из тысяч разных книжных магазинов от «Хоббита», где продаются все научно-фантастические книги со времен Лукиана Самосатского, до «Бульвар Букс» и «Места преступления», где я могу найти Корнелла Вулрича, Ричарда Старка и Энтони Баучера, если захочу. «Книгоискатели Нидэма», «Барри Левин» и «Пиквик», а также «Всемирная книга» и «Новости о Кауэнге» – постоянные источники информации для меня. У меня дома 37 000 книг, и мне нужно прочитывать по десять книг в день, чтобы быть в форме. Здесь, в Спрингфилде, если мне нужно чем-то скоротать одинокие вечера, лучшее, что я могу сделать, – это полистать религиозную литературу, оставленную на столике в мотеле, или отправиться в супермаркет за за очередной порцией тошнотворной «Нежной и яростной любви». В мягкой обложке.

«В Лос-Анджелесе…» И тут я остановился.

Невероятность происходящего рамозжила меня как гигантская фура. Вот он я, беженец из (ирония?) штата Огайо, которого за ноздри приволокли в Лос-Анджелес одиннадцать лет тому назад, который ненавидел саму мысль о том, чтобы жить в городе, убившем Скотта Фицджеральда, который поклялся вернуться в Нью-Йорк от силы через месяц … и вот, более десяти лет спустя, этот же тип стоит на лекционной платформе в (ирония?) штате Огайо и воспевает языком рекламы Торговой палаты чудеса и изысканность Города Ангелов. Чудны твои планы, Господи. Сам того не заметив, я стал Анджелено! Когда мой нью-йоркский агент Боб Миллс сказал мне в шестьдесят первом: «Тебе надо ехать в Калифорнию. Ты не сможешь жить так, как ты хочешь, писать то, что тебе хотелось бы писать, если ты не вломишься в мир кино и не заработаешь серьезных денег, чтобы потом свободно писать свои книги», – так вот, когда он все это сказал, первое, что пришло мне на ум, была картина: Уильям Холден, плавающий лицом вниз в бассейне Глории Свенсон в фильме «Бульвар Сансет». И вперемежку с этим видением были все ужасающие сцены из «Дня саранчи», «Незабвенной», «Большого ножа», «Последнего магната», «Флэша» и «Филиграни». В моем воображении возникли кошмары, образы хороших писателей, поставленных на колени – как я всегда считал – проклятым Голливудом: Хорес МакКой, Дэшил Хэммет, Фицджеральд, Натаниэль Уэст, Дороти Паркер. И я задрожал от ужаса.

– Нет, нет! – умолял я, – только не в Лос-Анджелес! Я превращусь в соляной столп! Волосы у меня слишком тонкие, чтобы перекрашиваться в блондина, я и на коньках не умею стоять, и как по-твоему, я должен научиться серфингу? И опять, и опять Уильям Холден, он же голливудский сценарист Джо Лиллис, лежит на воде лицом вниз в давно не чищеном бассейне Нормы Дезмонд. Какая жуткая метафора! Но меня убедили уехать. И вот, одиннадцать лет спустя я стою на лекционной платформе в Огайо и говорю:

– И даже если все эти прелести справедливы не