Вот и мост через овраг. Дно устлано острыми сухими ветками. Словно специально, чтобы проткнуть насквозь того, кто свалится вниз. И мост-то какой ненадежный. Хлипкий, того и гляди, рухнет. Дьявольское место!

Ну ничего. Ким покосился на сумку. Скоро все это закончится. Люди перестанут быть зверями, злобы и жестокости станет меньше. И про́клятое Богом место станет обычным поселком, каких десятки тысяч в этой стране.

Пройдя по мосту и ступив на твердую землю, Ким вдруг почувствовал запах дыма. Он остановился и принюхался, пытаясь определить, откуда ветер принес этот запах. И тут же увидел легкий дымок, поднимающийся над деревьями – с той стороны, где была заимка и где был…

– Дом Анны! – тихо выдохнул Ким.

Гром ружейного выстрела разорвал тишину леса. Виктор вздрогнул. На его смуглом азиатском лице отразилась тревога. Громыхнул новый выстрел.

Ким побледнел. Несколько секунд он размышлял, глядя то в сторону старых сосен, то в сторону заимки. Потом поправил на плече ремень сумки и кинулся к дому Анны Родимовой.

* * *

Клубы дыма стремительно затягивали комнату. Новый ружейный выстрел отогнал Гроша от окна.

– Он не дает нам выйти! – крикнул громила и закашлялся. – Артур!

– Слышу… – сдавленно отозвался тот.

Артур стал задыхаться, горло сдавило. Он бросился к окну и стал бить по ставням кулаками, не обращая внимания на резавшие кожу осколки стекла. Гром выстрела раздался совсем рядом. Пуля пробила ставень и оцарапала Артуру щеку, он отпрянул от окна, споткнулся о стул и свалился на пол вместе со стулом.

Дым застил все вокруг, со стороны сеней в комнату ворвались языки пламени. Грош снова закашлялся. Он подошел к Артуру, присел рядом с ним.

– Артур! Эй, кореш!

Тот не отозвался. Краем глаза коренастый бандит увидел Анну. Она лежала на диване, скорчившись и не в силах уже даже кашлять. Грош снова закашлялся, да так, что его едва не вырвало, потом выпрямился, заткнул рукавом нос и рот и шагнул к двери, но споткнулся об Артура и тоже повалился на пол. Хватанул ртом воздух и, выпучив глаза, забился на полу. Потом, хрипя и отплевываясь, пополз к двери, но что-то ухватило его за руку и не давало сдвинуться с места. Грош повернул голову и увидел, что перевязь, на которой висела покалеченная рука, зацепилась за ножку стола. Он дернул больной рукой, но тут же взвыл от боли. Дым ворвался ему в нос и рот, заткнул горло подобно комку горящей ваты…

Последним, что увидел Грош перед тем, как потерять сознание, была голова Анны, свесившаяся с дивана, и ее синюшное лицо.

* * *

Сначала было темно. Потом из-за рваных туч показалась луна и озарила неверным светом полянку, черные силуэты деревьев, бесформенные нагромождения колючего кустарника. Вход в заброшенный рудник – поросший травой и хлипкими деревцами холм с черной дырой посередине – четко обозначился в зыбком сумраке.

Порыв ветра прошуршал ветвями деревьев, а потом она услышала тихую песню.

– Собираю, собираю, все в лукошко убираю… Вот поганки, стыд и срам… Даже их я не отдам…

Анна вгляделась в сумрак. Древняя старуха, замотанная в платки, рыскала пальцами в черной траве, напевая эту нелепую песенку. И вдруг Анна поняла, кто это.

– Бабушка Маула! Это ты?!

Старуха оборвала песню и посмотрела на Анну.

– Здравствуй, внучка.

Она бросилась к бабушке, но та вскинула тощую морщинистую руку в предостерегающем жесте.

– Нет! Не подходи ко мне!

Анна остановилась.

– Но почему?

– Я не та Маула, какую ты знала прежде.

На глаза Анне навернулись слезы.

– Я не понимаю, бабушка…

– Ты должна одолеть его. Я пыталась, но оказалась слаба. Моих сил хватило только на то, чтобы загнать его обратно в нору. Я вырвала тебя из его лап. Но я не смогла победить, и теперь оно вернулось…

– Кто вернулся, бабушка?

– Анна! – донесся чей-то приглушенный голос. – Анна!

Старуха прислушалась и напряглась.

– У нас мало времени, – быстро сказала она. – Я не рада тому, что тебе придется пережить. Ты можешь все бросить и уехать. Но ты так не сделаешь, я знаю.

– Бабушка…

– Не перебивай. Ты сильнее меня, и оно это знает. Оно попробует использовать тебя, забрать твою силу. Ты не должна сдаваться. Слышишь? Сдашься – проиграешь!

– Я…

– И помни. Если хочешь что-то получить, нужно что-то отдать. Кровь можно поменять только на кровь. Этому закону подчиняются даже самые древние и самые страшные из адских тварей.

– Анна! – снова раздался голос.

– Иди! – сказала старуха. – Тебя зовут!

«Кто зовет?» – хотела спросить Анна, но не успела. Что-то обожгло ей лицо. Дыхание захватило, Анна закашлялась и – открыла глаза.

* * *

– Ну, вот, – облегченно вздохнул Ким и вытер рукавом плаща испачканное сажей лицо. – Ты пришла в себя. Теперь все будет хорошо.

– Где… – Анна закашлялась, захрипела, схватилась за горло.

– Тише, – сказал Ким. – Не торопись.

– Где я? – хрипло спросила Анна. – Что произошло?

Она подняла голову и огляделась. Сумерки сгустились, вечер сменился ночью. Она лежала на поляне, в полукилометре от полыхающего рыжим огнем дома.

– Ты меня вытащил? – пробормотала Анна.

– Да, – ответил Ким. – Успел в последний момент.

Она посмотрела на его забинтованную голову.

– А что у тебя…

– Небольшая травма, – ответил он.

Анна снова посмотрела в сторону пылающего дома. Губы ее дрогнули.

– А эти… двое? – с ужасом спросила она.

– Двое? – На лице Корейца появилось недоумение. – Я сумел вытащить только тебя. Значит, кто-то еще был в доме?

– Да. Двое. Я их не знаю… Какие-то друзья Егора.

Ким помог ей сесть. Анна снова закашлялась. Вытерла губы и вдруг услышала тихий плач. Она обернулась на звук. Метрах в десяти от них, привалившись спиной к дереву, сидел на земле Бабков. Взгляд его был затуманен, по щекам текли слезы.

– У него было ружье, – сказала Анна.

– Оно в колодце, – успокоил ее Ким. – Я отобрал его и выбросил.

– А где Илья? – заволновалась Анна. – Он должен был вернуться!

– Илья? Какой Илья?

– Илья Ставинский! Он недавно приехал из Москвы! Режиссер!

– Худощавый парень в очках? – уточнил Ким.

Анна схватила его за руку и с мольбой проговорила:

– Да! Ты его видел? Витя, где он?