вновь повторять и самой себе. А также напоминать себе, почему всё закончено.

Я больше не доверяю Руслану. И не должна была доверять ему.

Боже… И как же сильно я умоляю себя не любить его!.. Пусть это будет лишь иллюзией, которая скоро развеется.

Руслан тяжело вздыхает.

– Что мне сделать, а? Вот почему ты такая упрямая?

В конце фразы в его голосе опять звучит вызов, и я тут же начинаю заводиться. Или мне просто проще злиться на Руслана, чтобы, не дай Бог, не показать свою любовь к этому самоуверенному зазнайке.

– Ничего! Ничего не нужно больше делать! – отчеканиваю я. – Работай с моим отцом, как того и хотел!

Руслан усмехается и протягивает:

– Господи… Вика!

Я взрываюсь от его насмешливого тона:

– Не звони мне больше!!

Скидываю вызов. Впиваюсь взглядом в потемневший экран. Через секунду мой телефон вновь звонит, и я опять скидываю. Это повторяется несколько раз. И мои руки дрожат каждый раз, когда я скидываю вызов.

Сколько он будет так делать?

Как долго будет изводить меня?

Видимо, устав просто так названивать, Руслан присылает мне смс:

«Всё, что между нами было – было совсем не частью спора. Ты нужна мне! И я отказываюсь верить в то, что не нужен тебе. Наберись смелости выслушать меня! Наберись смелости и скажи мне в лицо, что я тебе не нужен!»

Я смотрю на экран телефона и тяжело вздыхаю:

– Ты мне не нужен!

Не нужен, чёрт возьми!

Совсем вырубаю телефон, чтобы на время отгородиться от Руслана. Поймав такси, сначала добираюсь до бабушки, чтобы проведать её. Артём устроился на работу, и его нет дома. Но мы договорились, что встретимся вечером, чтобы пообщаться и наверстать время, проведённое порознь.

Осталось всего два месяца до того, как мне исполнится восемнадцать. И очень скоро я сама смогу решать, с кем жить, где учиться и чем заниматься. То, что я свяжу свою жизнь с творчеством, даже не сомневаюсь. Я люблю рисовать и собираюсь двигаться в этом направлении дальше.

Побыв немного у бабушки, вызываю такси, воспользовавшись её телефоном, и еду домой. Отец, к моему несчастью, оказывается дома. И, похоже, собирается поболтать со мной. Кажется, что он дожидался моего появления уже очень давно.

– Вика, у меня к тебе пара вопросов! – поспешно говорит отец, когда я направляюсь к лестнице.

Замираю. Смотрю на него через плечо и просто жду, когда он задаст эти вопросы.

– Во-первых, не хочешь ли ты вернуться в нормальную школу? – говорит он, тяжело вздохнув.

– Нет, не хочу, – отрезаю холодно.

Для меня отец всё ещё враг номер один, потому что он изменял моей маме.

– А второй вопрос? – выплёвываю, не скрывая нетерпения.

Отец вновь тяжело вздыхает.

– Хотел предложить тебе вместе поужинать. Здесь. Дома. Я приготовлю что-нибудь из того, что готовила мама. А ты могла бы мне помочь.

Я медленно разворачиваюсь к нему лицом. Скрестив руки на груди, опираюсь на перила.

– Ты думаешь, что пропасть между нами может так просто исчезнуть после сраного совместного ужина? – я совсем не сдерживаю гнева, обращаясь к нему.

– Вика, я повторял очень много раз и могу повторить ещё столько же: я ошибся! Ошибся, понимаешь? Я признаю свою ошибку! Я потерял из-за неё жену. Сына. А теперь теряю дочь!

Он делает шаг ко мне и протягивает руку. И выглядит нереально жалким сейчас. Даже трудно представить, что Эдуард Юсупов – человек, который с нуля построил империю – может быть таким жалким…

Я испуганно отступаю, чтобы он не мог до меня дотянуться. Его рука падает вниз.

– Ладно, я понял. Никакого ужина не будет.

Понурив взгляд, отец запихивает руки в карманы брюк, нехотя отворачивается и уходит в сторону столовой. А я не могу даже пошевелиться… Должна бы сбежать наверх, в свою комнату, но мои ноги будто приросли к полу.

Впервые за последнее время мне становится его жаль.

Гнилое чувство. Очень гнилое чувство, которое я запоздало пытаюсь из себя вытряхнуть, но оно уже господствует внутри меня.

Я иду за папой и настигаю его на кухне. Сняв с плеч рюкзак, бросаю на стул. Молча надеваю фартук. Отец неуверенно улыбается, заметив это.

– Что именно ты хочешь приготовить? – мой голос звучит всё ещё холодно.

– Эм… Не знаю… Мясной рулет?

Против воли мои губы кривятся в слабой улыбке.

Мясной рулет…

Мама готовила его по выходным, в те нечастые моменты, когда мы все могли собраться за одним столом во время обеда. Мясной рулет мамы съедался буквально в три секунды. Мы с Тёмкой дрались за последние крошки от него.

– Хорошо, пусть будет мясной рулет, – отвечаю, проглотив ком в горле. – Но у меня есть одно условие.

– Какое?

– Ужинать мы будем втроём, – говорю я уверенно. – Ты, я и Артём.

Отец с готовностью кивает, даже не задумываясь.

– Я согласен.

* * *

Пока готовим ужин, мы с отцом почти не разговариваем. Ему я поручила сделать овощной салат, а сама занялась мясным рулетом и гарниром, выбрав в качестве него молодой отварной картофель.

Тёмке я уже написала сообщение, приглашая его к нам на ужин. Заявила, что не приму отказа, да и вообще обижусь, если он не придёт. После чего опять вырубила телефон.

Время пролетает очень быстро. Всего через пару часов мы с отцом уже накрываем стол в столовой. Я врубаю плазму на стене, но не выбираю какой-то определённый канал. Мне просто нужен звуковой фон, ведь разговор с папой почти не клеится. Что там у нас сейчас идёт? Ага, местные новости. Что ж… Пусть будут они.

Расставив тарелки и разложив приборы, направляюсь на кухню, чтобы достать рулет из духовки. Папа в этот момент идёт мне навстречу, неся в руках салат. Мы осторожно переглядываемся.

Пока я перекладываю рулет с противня на большую тарелку и посыпаю зеленью, отец возвращается за картошкой и напитками.

– Сок или лимонад? – непринуждённо спрашивает он, раскрыв холодильник.

И хоть вместе мы уже давно не едим (да и вообще дома почти не едим), папа продолжает забивать холодильник до отказа. Так было, когда мама была жива. Так остаётся и после её смерти. И даже лимонад, который любит Тёмка, всегда есть в холодильнике.

Ещё пару дней назад я этого не замечала, а теперь всё становится очевидным. Папа всё ещё цепляется за ту жизнь, которая у нас была.

– Яблочный сок для меня и лимонад для Артёма, – отвечаю я отцу.

– Хорошо, – он улыбается неуверенно, но в голосе слышна благодарность.

Мы переносим оставшиеся блюда в столовую и садимся