— Из Сент-Джайлса? — Он покачал головой. — Темперанс, вы должны сказать мне, что случилось. Я…

— Нет. — Она взяла в ладони его лицо. — Я пока еще не хочу об этом думать, вообще не хочу ни о чем думать.

Она наклонила к себе его голову и поцеловала его. Ее губы, страстно прижатые к его губам, были не мягкими и соблазнительными, а горячими и жадными. Его тело откликнулось на этот поцелуй так, как будто было обучено служить ей. Кэр прижал ее к столу. Он уже добрался до ее юбок, когда вспомнил, что на двери кабинета нет замка.

— Черт. — Он оторвался от ее губ и взял Темперанс на руки.

Кэр мгновенно вынес ее из кабинета, пронес мимо изумленного дворецкого и поднялся по лестнице в свою спальню. Когда он ногой открыл дверь, в спальне был Смолл.

— Вон, — сказал Лазарус до неузнаваемости изменившимся голосом. Камердинер тихо исчез.

Лазарус положил Темперанс на свою постель и собирался устроиться рядом с ней.

— Нет, — тяжело дыша, сказала она. Он замер, не спуская с нее глаз.

— Я хочу… — Темперанс облизнула губы. — Я хочу сделать это по-вашему.

Несмотря на невнятно произнесенные слова, он сразу понял ее. Им овладела животная похоть, в паху все сжалось до невыносимой боли. От одной этой мысли он мгновенно утратил разум. Он мог овладеть ею своим любимым способом, Темперанс сама попросила. Но какая-то малая часть его запротестовала, неодобрительно покачав головой. Темперанс была совсем другой. Он не мог воспользоваться ею таким образом.

— Вы уверены? — настойчиво спросил он.

— Да.

Он наклонился над ней, как ястреб, преследующий добычу перед тем, как нанести удар.

— В определенный момент я перейду черту и не смогу остановиться. И вы не сможете остановить меня.

У нее сжималось горло, не давая ей глотнуть.

— Пожалуйста. Я хочу знать, что вы делаете. Я хочу испытать это.

Кэр отошел от кровати и посмотрел на Темперанс, пытаясь понять, что у нее на уме. Руки у него дрожали.

— Хорошо. — Он отступил на шаг, боясь дотронуться до нее, боясь потерять над собой власть. — Раздевайтесь.

У нее перехватило дыхание, щеки порозовели, но руки с готовностью принялись расшнуровывать корсет. Когда она, вытянув стройную ногу, стала медленно стаскивать с нее чулок, Кэр подумал, что Темперанс дразнит его. Она подняла руку, вынула из волос шпильки, распушив волосы, и села на его постель совершенно голая, с обнаженной высокой грудью. Темперанс сидела, поджав под себя одну ногу, и ждала его дальнейших указаний.

Боже! Она хотела этого. Она этого просила. Не дав себе подумать, он быстро подошел к комоду. В одном из ящиков лежала стопка аккуратно сложенных шейных платков. Он схватил несколько и вернулся к кровати.

— Ложитесь, — с хрипотцой в голосе сказал он.

Темперанс подчинилась, сама, без его подсказки подняв к изголовью кровати свои руки. Он связал их, стараясь не смотреть на ее высоко поднятые груди и на раскрытые губы.

— Раздвиньте ноги.

Она развела в стороны бедра и широко раздвинула ноги, и он привязал каждую лодыжку к столбику балдахина. Потом выпрямился, приготовив последний шейный платок. Темперанс была просто пиршеством богов. Он смотрел на ее бело-розовое тело на фоне зелено-коричневого покрывала, на ее длинные шелковистые волосы, рассыпанные по подушке.

В ее глазах не было страха. Он подошел к изголовью кровати, разглаживая пальцами шейный платок.

— А теперь я завяжу вам глаза.

Темперанс смотрела, как Кэр наклоняется к ней с платком в руках. Его лицо было сурово, чувственные губы сжаты, а бирюзовые глаза стали почти черными. Наверное, стоило испугаться, а она чувствовала лишь предвкушение.

Утонченное предвкушение. Он приложил мягкое, сложенное в несколько слоев полотно к ее глазам, и наступила темнота. Темперанс слышала свое дыхание и чувствовала, как плотно он завязывает платок на ее глазах. Кэр убрал руки, и она насторожилась, прислушиваясь к его движениям. Она нервно ощупывала резьбу на спинке кровати. Что он делает? Чего он ждет?

— Вы так прекрасны, — раздался слева его звучный голос, и Темперанс вздрогнула.

— Тсс, — тихо прошипел он, и она что-то почувствовала — кончик пальца? — на левом плече. Прикосновение было таким легким, что она засомневалась, не показалось ли это ей.

— Ваша кожа, словно шелковистый бархат, — сказал он ей на ухо. А кончик его пальца соскользнул на грудь и медленно начал поглаживать ее. — Как розовый перламутр, такая чудесная, такая очаровательная.

Он убрал палец, и некоторое время не дотрагивался до нее.

Ее соска коснулось что-то влажное. Это было так неожиданно. Он обвел сосок языком и, взяв его в рот, втянул его. Темперанс невольно поежилась, но связанные руки и ноги не позволяли ей двигаться. Она должна просто ждать и покоряться ему. Покоряться тому, что он хотел делать дальше.

Кэр вдруг оставил ее сосок, и она почувствовала на своей влажной коже веяние холодного воздуха.

— Какая сладость, — прошептал Кэр, и Темперанс почувствовала его дыхание на своем животе.

Постель прогнулась, и она догадалась, что Лазарус, должно быть, сел или лег где-то внизу. С минуту стояла тишина, Темперанс представила, как он просто смотрит на ее распятое тело и ждет.

У нее перехватило дыхание, он не спеша, осторожно, провел рукой по ее бедру.

— Мне попробовать вас на вкус? — спокойно спросил он. Она прикусила губу, но не попыталась шевельнуться.

— Темперанс? — повторил он. — Попробовать? Боже, если бы у нее уже не были завязаны глаза, она бы спрятала свое лицо. Он хотел, чтобы она попросила.

— Может быть, здесь? — прошептал он, касаясь внутренней стороны ее бедер. — Или, может быть, здесь?

— Пожалуйста, — выдохнула она.

— Простите? — вежливо осведомился он, не убирая пальца. — Вы что-то сказали?

— Пожалуйста, попробуйте меня на вкус.

— Обязательно. Как только пожелаете.

Она почувствовала его язык, его уверенные сильные движения. Темперанс уже не владела собой. Она извивалась в своих путах, задыхаясь и бормоча бог знает что, чувствуя, как внутри нарастает жар, потом он превратился в жидкость и побежал по ее жилам. Она изогнулась, бесстыдно прижимаясь к лицу Кэра, требуя чего-то большего, и он давал ей это.

Она получила достаточно, она была удовлетворена, но он не отклонился от нее, продолжая губами и языком ласкать ее, пока она не застонала, сдаваясь, и тело не содрогнулось от взрывов наслаждения.

Ослабевшая и разгоряченная, она все еще была привязана и готова к исполнению его желаний.

— Полагаю, — с хрипотцой в голосе, тихо сказал он, — полагаю, вы готовы принять меня.