Полтора десятка всадников по трое ехали по лесной дороге; среди них был и сэр Ральф Лесли на сером в яблоках скакуне, рядом с ним – женщина в дорогом наряде из синего с вышивкой шелка и тонким полупрозрачным покрывалом на уложенных короной черных косах. Грубый, кряжистый, чем-то напоминающий готового идти напролом быка, сэр Ральф повернулся к своей спутнице, и его лицо озарилось самодовольной улыбкой. – Вот ты и стала моей женой, – проговорил он, но женщина даже не посмотрела в его сторону.

Исабель похолодела и вцепилась пальцами в каменный бортик – женой Лесли была она сама! В ужасе она открыла глаза, надеясь, что кошмар прекратится, но не тут-то было: лесная дорога действительно исчезла, однако тьма не рассеялась, и из нее выплыло новое видение.

Человек в плаще паломника с поднятым капюшоном шел под моросящим дождем по церковному двору. Остановившись у заросшего травой холмика под кустом боярышника, он откинул капюшон, опустился на колени и стал молиться. Мимо него пролетел и уселся на ветку боярышника сокол.

Исабель снова увидела себя. Словно скользя над мокрой травой, она приблизилась к человеку в плаще. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Она хотела коснуться его, протянула к нему руки, но он растворился за завесой дождя и тумана.

Встречу на церковном дворе сменила целая вереница батальных сцен. Тысячи вооруженных боевыми топорами, копьями, мечами, луками и булавами мужчин в обагренных кровью доспехах бились не на жизнь, а на смерть посреди поля, под сенью леса, на берегу широкого, плавно несшего свои воды потока. Потом кровавые картины войны исчезли, и перед Исабель предстал царственный лев, созерцавший с высоты холмы Шотландии.

Последовавшая за этим картина заставила ее оцепенеть: несколько пеших воинов отчаянно отбивались от окружавших их, вооруженных до зубов всадников. Среди оборонявшихся был и Джеймс: он несколько раз взмахнул своим широким мечом, потом его лицо окрасилось кровью, и он исчез в сомкнувшемся кольце всадников.

– Джеймс! Джейми! – дико закричала она и, расплескивая воду, выскочила из бассейна, но поскользнулась на мокром камне и, рухнув на четвереньки, зарыдала от отчаяния и ужаса.

Неужели Джеймса ранят и захватят в плен? Или даже убьют? Нет, нет, только не это! Надо сейчас же ему все рассказать!

Ощупью найдя одежду, мокрая, дрожащая Исабель торопливо обтерлась холстиной и, морщась от боли в потревоженной ране, натянула сорочку.

Незрячей Исабель звуки, наполнявшие пещеру, стали казаться оглушительными, и это сбивало ее с толку. Держа в руках платье, она повернулась туда, где, по ее предположению, должна была находиться лестница, но засомневалась. Лестница – кратчайший путь наверх; можно было бы, конечно, подняться через туннель, но Исабель боялась заблудиться в хитросплетении его боковых ходов и пещер.

– Джеймс! Джейми! – снова крикнула она, но ее голос потерялся в шуме падающей воды.

Она сделала несколько неуверенных шагов вперед, снова попала в лужу и, поскользнувшись, с трудом удержалась на ногах. Выставленная вперед рука наткнулась на стену.

Ощупывая ее сырую неровную поверхность, Исабель осторожно двинулась вдоль нее дальше. Журчание стало гораздо громче, что привело ее в замешательство, но она все-таки сделала еще один шаг. Пол ушел у нее из-под ног, она упала в пруд и с головой ушла в ледяную воду.

Обжигающий холод заставил девушку оттолкнуться от дна и рвануться наверх; она принялась неистово бить руками и ногами, вынырнула, отплевываясь и хватая ртом воздух, и в отчаянии заметалась, не зная, куда плыть.

Как безумный, выкрикивая ее имя, Джеймс сорвал с себя рубашку, сапоги, прыгнул в пруд и изо всех сил поплыл к тому месту, где скрылась под водой Исабель. Он уже хотел нырнуть, но она, отчаянно колотя руками, вновь поднялась на поверхность – задыхающаяся, облепленная мокрыми черными волосами. Линдсей обхватил ее одной рукой и поплыл к берегу.

Вытолкнув девушку на сушу, он выбрался сам и лег, тяжело дыша. Исабель застонала.

– Милая, не бойся, уже все в порядке, – ласково заговорил Линдсей, отводя с ее лица прилипшие пряди. – Все хорошо, я с тобой.

Он приподнял ей голову, и у него екнуло сердце: ее взгляд был полон дикого, животного ужаса. Чтобы хоть немного ее успокоить, Джеймс нежно отер ей мокрые щеки.

– Джейми… – пробормотала девушка и, неловко схватившись за его плечо, села. Линдсей удивился: на Исабель была только мокрая сорочка, но девушка как будто не замечала своей наготы.

При взгляде на ее облепленные тонким полотном, плавно колышущиеся груди и округлые женственные бедра у Линдсея пересохло в горле от желания. Но Исабель подняла бледно-голубые глаза, и он вздрогнул: прозрачные, как стекло, они вновь смотрели в никуда. Она опять ослепла.

Он медленно помахал у нее перед лицом рукой. Девушка не пошевелилась, даже не моргнула.

– Милостивый боже… – ошеломленно прошептал горец.

Мокрая, дрожащая, она всхлипнула и припала к его груди.

– Ну-ну, не надо плакать, милая, – бормотал он, обнимая ее. – Успокойся, теперь все позади.

– У меня опять было видение… – заикаясь, начала она, – и не одно…

Хотя через отверстие в потолке в пещеру еще струились солнечные лучи, день уже клонился к закату, сырой воздух становился все прохладнее. Немудрено, что у девушки застучали зубы.

– Хорошо-хорошо, расскажешь потом, – поспешил прервать ее Линдсей, – а сейчас надо поскорей отсюда выбраться.

Он решительно поднялся на ноги и плотно завернул ее в свою рубашку, по счастью, оставшуюся сухой, потом вытащил из воды ее зеленое платье, выжал его и, захватив обе пары башмаков, повел Исабель в туннель. Вскоре они уже поднимались в башню по большой каменной лестнице.

Оказавшись в своей каморке, он тотчас дал Исабель свой плед – большой кусок плотной, очень теплой шерстяной материи в клетку, и велел завернуться в него, сняв мокрую сорочку. Сам же деликатно отвернулся и стал подбрасывать дрова в почти совсем догоревший очаг. Когда Исабель закончила, Линдсей скинул с себя мокрые штаны и надел длинный плащ, чтобы спастись от вползавшего в каморку холода, особенно неприятного после вынужденного купания.

– Нам лучше устроиться поближе к огню, – сказал он, заботливо подводя девушку к очагу. Она опустилась на пол и прислонилась спиной к стене, подобрав голые ноги под одеяло.

Она все еще дрожала. Заметив это, Линдсей сел рядом и притянул ее к себе.

– Г-г-де с-сокол? – спросила она.

– Я отнес его в нижнюю комнату. Думаю, на сегодня с него хватит дрессировки.

– К-к-как его успехи? Он хоть р-р-раз уже садился к тебе на руку с-с-сам?

– О, да ты совсем замерзла, бедняжка, – озабоченно нахмурился горец и принялся через плед растирать ей спину. – А что до Гэвина, то у него все получилось, правда, не с первой попытки. Но он молодец. Я покормил его и посадил на насест, пусть отдохнет и как следует выспится.