– И горжусь тем, что была обузой и нахлебницей Джавры.

– Партнером, – поправила та и мягко, но непреклонно отодвинула Шев назад. – Но только не примешивай ее ко всему этому.

Взгляд Верховной жрицы вернулся к дочери.

– Хочешь верь, хочешь нет, но, несмотря на все бессмысленные кровопролитные разногласия между нами, я никогда не желала никому вреда.

Джавра вытянула шею и наклонила ее сначала в одну сторону, потом в другую, а затем положила обмотанную грязными тряпками ладонь на рукоять своего обмотанного грязными тряпками меча.

– Я скажу то же самое, что сказала Ханаме, и Бирке, и Вейлене, и Гойлин, и всем прочим твоим цепным шавкам. Я не буду ничьей рабыней. Даже твоей. – Она вызывающе прищурилась. – Особенно твоей. Я лучше погибну, чем вернусь с тобой.

– Я знаю. – Мать Джавры с усталым видом надула щеки – точно так же, как это делала Джавра во время бесконечных теологических дебатов, которые происходили между нею и Шев. – Если за последние четырнадцать лет я что-то усвоила, так именно это. Даже ребенком ты была невероятно, немыслимо упряма. Все мои усилия переломить твой нрав улыбками, уговорами, побоями и, наконец, оружием лишь раздражали и злили тебя. Но существует лишь ограниченное количество возможных образов жизни, от которых, как ни раздражайся, все равно не увернешься.

С этим Шев не могла не согласиться. Она находилась именно здесь, среди множества противников, и в очередной раз смотрела в лицо смерти. Сколько же раз – пропади все пропадом! – такое повторялось с нею? Она демонстративно поднесла к лицу руку и принялась рассматривать ногти, а другую запустила за пояс, туда, где в пришитом изнутри кармашке лежал флакон. Одним удачным броском можно будет отправить сразу двух храмовниц в то посмертие, которого они так жаждут, а может быть, и сшибить с ног какую-нибудь из этих дылд. Помирать, так с музыкой…

– Богиня учит нас видеть и выбирать их. – Верховная жрица коротко взглянула на Шев. – Оставь эту склянку в покое, дитя мое. У меня есть иной вариант для твоей партнерши. Мне кое-что нужно.

Джавра громко хмыкнула.

– Ты вроде бы никогда не стеснялась взять то, что тебе нужно.

– Эту вещь не так-то просто раздобыть. Она принадлежит… – мать Джавры пожевала губами, как будто в рот ей попало что-то очень кислое, – волшебнику. Магу древних времен.

Шев вновь подалась к Джавре.

– Не нравится мне это…

– Т-с-с-с… – перебила та.

– Джавра, принеси ее мне, и ты свободна. Ни я, ни стражницы моего храма больше не будем преследовать тебя.

– И все? – спросила Джавра.

– Все.

Шев схватила подругу за могучую обнаженную руку.

– Джавра! Мы ведь не знаем, ни что это за вещь, ни где она находится, да и все эти штучки с магами древних времен мне тоже очень не нравятся…

– Шеведайя, – Джавра похлопала ее по руке и ласково разжала пальцы, – когда у тебя имеется лишь один вариант, думать, стоит ли его принимать, нет смысла.

– Ну что ж, – Шев быстро оглянулась на Каркольф, медленно, тяжело, с болью в сердце, вздохнула, и ее выпяченная грудь вдруг опала – раз такое дело, украду я у волшебника эту штуку.

Глядя на нее сверху вниз, Джавра чуть заметно улыбнулась одними уголками рта.

– Вдвоем, плечом к плечу?

– А что, по-твоему, должен делать нахлебник? Твое дело сражаться, мое – жаловаться на жизнь.

– Так у нас с тобою и было всегда.

– А как иначе-то?

Джавра улыбнулась чуть шире.

– Шеведайя, твое предложение дорогого стоит. Оно для меня… ты и не представляешь, что оно для меня значит. Но ты заслужила шанс на что-нибудь получше. Есть такие дела, которыми человек должен заниматься в одиночку.

– Джавра…

– Если я умру, утону в каком-нибудь болоте, или меня проткнет копьем какой-нибудь стражник, или поджарит своим искусством какой-нибудь колдун, то у меня будет утешение хотя бы в том, что моя партнерша доживет до старости и будет, седая и сморщенная, травить байки о наших сногсшибательных совместных похождениях.

Шев быстро моргала. Просто удивительно, как это она еще накануне могла думать, будто у нее, дескать, случались дурные времена. Тысячи травм, миллионы споров, множество ночевок на голой каменистой земле… Теперь же все хорошее разом выступило на первый план, и у нее перехватило горло. Смех, песни, уверенность в том, что кто-то всегда – всегда! – прикрывает твою спину. Она попыталась улыбнуться, хотя перед глазами у нее все расплывалось.

– Да уж, будет о чем порассказать, верно?

– Верно, – отозвалась Джавра и взглянула на Каркольф.

– Хорошенько заботься о ней.

– Я постараюсь, – судорожно сглотнув, ответила Каркольф.

– Учти, если что не так, хоть по всему Земному кругу бегай, от меня все равно не спрячешься. – Она снова положила большую, тяжелую, надежную руку на плечо Шев. – Прощай, подруга. – И повернулась к матери.

– Прощай, – прошептала Шев, вытирая глаза.

Каркольф нежно обняла ее за плечи сзади и прижала к себе.

– Пошли домой.

– Нам надо поговорить, – крикнул вслед Харольд. – Я всегда найду работу для лучшей воровки…

– Можешь трахнуть сам себя в задницу, – перебила его Шев.

Вернулись они в ту же самую разгромленную квартиру.

– Все, что сломано, можно починить. – Каркольф подняла и поставила на место покореженный стол Шев и ребром ладони смахнула с него крошево отбитой штукатурки. – Мы и оглянуться не успеем, как все приведут в порядок. Я знаю нужных людей.

– Похоже, ты знаешь всех на свете, – пробормотала Шев, швырнув на пол свою сумку.

– Мы отправимся в путешествие. Только вдвоем – ты да я. Переменим обстановку. – Каркольф болтала без умолку с тех пор, как они сели в лодку и покинули Карпов остров. Как будто опасалась того, что могло быть сказано, если вдруг случится пауза. – Например, в Джакру. Или на Тысячу островов. Я никогда там не бывала. А ты всегда говорила, что там красиво.

– Джавре там нравилось, – бросила Шев.

Каркольф запнулась, но тут же затараторила снова, как будто Шев не произносила этого имени.

– А когда мы вернемся, все переменится к лучшему. Вот увидишь. Дай-ка я переоденусь. А потом выйдем в город. Для забавы.

– Для забавы… – Шев рухнула в единственное неповрежденное кресло. Вообще-то переодеться нужно было именно ей, но у не было сил думать о всякой ерунде, она на ногах-то с трудом держалась.

– Ты помнишь, что это значит?

Шев изобразила вымученную улыбку.

– Может быть, ты напомнишь мне?

– Конечно, конечно. Забава – мое второе имя.