Однако не успела я опустить зеркальце, круглолицая сестра с полными ногами и жирными волосами вынырнула, словно утка, из лифта с пакетом внутривенного раствора. Боясь быть замеченной, я отпрянула в тень комнаты и, едва успев шагнуть за дверь, увидела, как она прошествовала вразвалочку мимо. Я проследила за ее отражением в зеркальце: сестра открыла дверь в палату Линча, вошла и прикрыла ее за собой. Теперь я знала, что палата не заперта.

Я терпеливо ждала три или четыре минуты, пока сестра не вышла с опустевшим наполовину пакетом. Она кивнула охраннику, который даже глаз на нее не поднял, и скрылась на лестнице справа от лифта.

С мобильного я позвонила на номер справочного больницы и попросила соединить меня с сестринским постом на третьем этаже. Когда дежурная сестра ответила, я сказала:

— Полиция Тусона. Будьте добры, передайте, пожалуйста, трубку офицеру Джо Бтфсплку.

— Вы имеете в виду полицейского, который охраняет четыреста двадцать шестую? — спросила она.

— Верно. Спасибо.

— Офицер Бт… Офицер, тут вам звонят по местному, — услышала я через мгновение ее голос.

Тот, похоже, растерялся, но проглотил наживку. Из комнаты, где пряталась, я прихватила стойку на колесиках с капельницей и, подковыляв поближе, привалилась к стене — изобразила обычную пациентку, которая вышла немного поупражняться в ходьбе. Я проскользнула в дверь прежде, чем охранник успел выяснить, кто его спрашивал, и повесить трубку. Какое-то время у него займет звонок в управление, чтобы справиться, кто же хотел поговорить с ним.

Линч лежал на кровати — спина чуть приподнята, голова повернута набок, руки поверх покрывала. Когда я увидела его впервые, он был худым, но тюрьма и последующие двадцать четыре часа вынужденного голодания превратили его в тень. Трубки несли его телу жидкости и выводили их. Одна из них вела к калоприемнику, что, возможно, указывало на степень серьезности его ранения. Кислородная трубка шла из его носа, а к руке тянулась трубка от капельницы с внутривенным, восполняя потерю телом жидкости и неся мегадозы антибиотиков, чтобы предотвратить перитонит. Кроме мониторов, по которым сестры следили за состоянием больного со своего поста в конце коридора, Линч также был подключен к двум аппаратам, снабжавшим его обезболивающим: первый — дозатор морфина, который он мог включать самостоятельно, а второй — через катетер напрямую в позвоночник.

Все эти приспособления мне хорошо знакомы — в таком же положении была когда-то и я сама. Если не попадет инфекция, Линч будет жить. Я бросила сумку на единственный стул у кровати, стряхнула с себя больничный халат, опустила закатанные штанины джинсов и вынула журнал путевых листов.

Он как будто спал.

— Эй, Флойд, — позвала я и, подавив неприязнь к этому человеку, легонько толкнула его в плечо.

Он сонно посмотрел на меня:

— А? — Морфин немного осложнит мне задачу. — Кто вы?

— Бриджид Куинн. Мы встречались. Я работаю с агентом Лаурой Коулмен.

— Ну да, теперь, когда меня подстрелили, все хотят встречи со мной, — проговорил он.

Я сделала паузу.

— А кто еще?

— Вчера приходил мой отец. Ему плевать, что я пришпилен к этому мешку с дерьмом. Единственное, что он хотел знать, так это что я сделал с его чертовой собакой. Господи, надеюсь, я не буду таскать с собой эту штуку всю оставшуюся жизнь, да?

— Я не думала, что к вам вообще кого-то пускают.

— А он пролез. Коп вышвырнул его.

Линч хихикнул, смех больше напоминал икоту, от которой ему стало больно.

— Рука болит, — пожаловался он и задвигал пальцами, нащупывая кнопку своего дозатора морфина.

Вместо того чтобы продолжить разговор об отце или о нынешнем состоянии его здоровья, я поднесла распечатку к его глазам.

— Я хочу, чтобы вы взглянули вот на это. Узнаете?

В глазах Линча мелькнула тревога — то ли от загадочного появления этой женщины в его палате, то ли от просыпающейся боли. Он смочил языком рот изнутри, затем облизал губы:

— Жажда замучила…

— Это оттого, что вам ничего нельзя пить. Ответьте на мой вопрос, и я смочу вам рот влажным тампоном.

— Где охранник? — Он потянулся к кнопке вызова сестры, но я накрыла его руку своей.

— Секундочку. Послушайте, Флойд. Я пришла не для того, чтобы причинить вам боль. По большому счету мне на вас наплевать. Мне плевать на то, что вы трахали мумий, плевать на вашу колостомию, даже на то, посадят ли вас пожизненно. Просто сейчас для меня есть кое-что поважнее.

Он посмотрел на меня помутневшими глазами, взгляд которых был еще чуть расфокусирован, однако я почувствовала, что завладела его вниманием.

— Вот эта распечатка увозит вас очень далеко от места убийства Джессики Робертсон. У меня все ваши путевые журналы. Я не стала терять время и отслеживать по ним все убийства на Шоссе-66, но, скорее всего, в местах, где они совершались, вас и близко не было. А это значит, вы кого-то покрываете. Я думаю, тот, кого вы покрываете, пытался убить меня и похитил Лауру Коулмен, потому что мы подвергли сомнению ваше чистосердечное признание. Мне нужны ответы на кое-какие вопросы, и я знаю, что вы можете их дать.

Линч снова облизал губы, прежде чем смог говорить.

— Почему вы решили, будто я что-то знаю?

— А можно сейчас я буду задавать вопросы? Откуда вы знаете Джеральда Песила?

— Никакого Джеральда Песила я не знаю.

— Тогда попробуйте ответить на этот вопрос: уши у кого?

Линч побледнел точно так же, как на видеозаписи допроса. Он начал ковырять иглу капельницы на своей руке, как обычно ковырял свою бородавку. Я чувствовала, что он очень не хочет говорить, но морфин, возможно, действовал, как сыворотка правды.

— Блин, да он убьет меня. Он сказал, что убьет, если я откажусь от признания.

— Он. Вы говорите об убийце «Шоссе-66»?

Линч кивнул.

— Черт, как огнем жжет. Как пчела ужалила… — Он снова хихикнул. — Эх, твою мать! Все, чего я хотел, — это приговор к пожизненному. Жить! Я что, блин, многого просил?

— Может, и нет, но, похоже, сейчас для этого все складывается неблагоприятно. Вы в опасности. Мы все в опасности. Даже если вы вернетесь в тюрьму, он вас достанет и там, потому что оттуда вам не убежать. В тюрьме убить человека проще, чем на воле.

Хихиканье резко сменилось хныканьем. Когда их ставят лицом к лицу с правдой, они частенько хнычут.

— А ведь вы не убийца, Флойд Линч, верно?

— Нет. Я лузер. — Он посмотрел на меня большими грустными глазами так, будто извинялся. Затем потянулся рукой схватить мою, которая лежала на бортике опускающейся койки, но вдруг отдернул ее, словно испугался перспективы коснуться живой плоти. — Вы же знаете, как иногда хочется думать, что кто-то хуже тебя. Я думал, что смогу быть осторожным и осмотрительным, а потом все пойдет как по маслу. Понимаете?