собой фигуру, сотканную из клубящегося мрака. Точно такая же гнала меня от кладбища по ночным улицам Верлиона…

Люди, которые стоят неподалёку, глазея на небо, высунувшиеся из окон вторых этажей и выглядывающие из ближайших заведений, не обращают на тень никакого внимания… Будто не видят её.

Тварь делает шаг и вдруг размазывается чёрным шлейфом, преодолевая разделяющее нас расстояние одним махом, и оказывается вплотную ко мне.

Я не успеваю ничего сделать — ни сориентироваться, ни наколдовать хоть какое-нибудь заклинание, ни даже вскрикнуть.

Тёмная тварь стремительно вытягивает длинную руку и кладёт её мне на плечо, впиваясь когтями.

— Прих-ходи…дру-уг… — шипит голос Керса внутри черепа. — Прих-ходи, ес-сли хочеш-шь увидеть с-свою крас-сотку… Ты видиш-шь, где меня ис-скать… Прих-ходи оди-иин… И я-ааа… отда-аам её тебе-еее… У тебяя-яя… Половинаа-ааа… Колоколааа-ааа.

Тень убирает руку, и голос исчезает также резко, как появился. А затем заклинание, или прислужник чернокнижника — что бы это ни было — беззвучно взрывается тёмным дымом, заставив меня вздрогнуть.

Боль отступает, будто отхлынувшая волна. Но всё же я чувствую себя так, словно в сердце вогнали кинжал. Изабель… моя Изабель у это проклятого колдуна! Что, если он уже превратил её в “куклу”?! Почему назвал меня другом?! Значит, знает о моей магии? Считает, мы на одной стороне?

Я стискиваю зубы. Придётся разочаровать этого ублюдка! Если он хоть пальцем прикоснулся к Изабель, то я голыми руками сниму с него кожу!

Проклиная этот чокнутый мир, я поднимаюсь на ноги и растерянно озираюсь. Народу на улице прибавилось, но никто не обратил на тень внимания… В грохочущем молниями небе закручивается чёрно-красная спираль магической бури. Она растёт — медленно, но растёт. Ялайская гниль! Это туда мне надо? Там горбун держит Изи?! Керс без труда нашёл меня в городе и зовёт… Зовёт в эпицентр черномагической бури! Но зачем я ему?

Качаю головой. Какая разница? Нет времени, чтобы бегать за помощью — проклятый горбун дал полколокола, чтобы я добрался до него...

Словно в ответ на мои мысли голову вновь простреливает вспышка боли, заставляя повернуться — и я вижу на перекрёстке ту самую тень. Она стоит, вытянув когтистую лапу в сторону Мясного ряда.

— Ты что, направление указываешь? — ухмыляюсь я и иду к посланнице чернокнижника, не обращая выскочивших на улицы паникующих людей.

Стоит оказаться в нескольких шагах от тени, как она растворяется в воздухе. Я смотрю в том направлении, куда она только что указывала и снова вижу свою “провожатую” — теперь она расположилась под покосившейся вывеской разорившегося трактира, вытянув когтистую лапу в сторону ближайшего проулка.

Что ж… Теперь никаких сомнений нет— меня отведут по адресу…

* * *

Внутри старой водонапорной башни пахнет словно в заброшенной лавке мясника, где давно сгнило всё мясо и завелись крысы. Здесь почти ничего нет, кроме нескольких клеток, установленных на концах пентаграммы, намалёванной кровью на деревянном полу.

За стальными решётками без сознания лежат несколько человек. Я с содроганием узнаю Алана-алхимика и Вильгельма, вот только от их прежде цветущей молодости ничего не осталось. Кожа сморщилась и обтянула черепа как сухая бумага, одежда висит грязными обрывками. Теперь они больше напоминают иссохшие трупы — словно из их тел выпили все живительные силы. Трое других несчастных мне не знакомы… Изабель не видно.

Я сжимаю кулаки так, что впиваюсь ногтями в ладони. Хоть бы с ней всё было хорошо! Только бы этот гад её не тронул!

С валяющихся в клетках несчастных “стекают” потоки энергии. Они притягиваются к линиям пентаграммы, струятся по ней и собираются в центре, смешиваясь с кровью в огромном ржавом чане. Из него, постепенно расширяясь, в проломленную крышу бьёт алый поток энергии, теряясь где-то в закручивающемся в небе вихре…

Едва я вхожу в просторное помещение, как тень, шагающая впереди, исчезает. Но в ней нет нужды — я вижу, как возле одной из стен перед небольшим столом замер Керс.

Горбун всё такой же — в старой прохудившейся мантии, кривой и убогий, но что-то в нём неуловимо изменилось. И я понимаю, что — лицо.

Теперь оно не похоже на гримасу придурка. Никакой дурацкой ухмылки, взгляд не отсутствующий, как обычно, а жёсткий, решительный. Губы сжаты в тонкую улыбку. Перед горбуном на столе лежат несколько вещей — колбы с плещущейся кровью, журнал, фолианты, кусок камня с какими-то надписями, большая кожаная сумка и… Книга Беренгара!

Когда я вхожу, Керс как раз пролистывает её. Но, по всей видимости, никуда не перемещается.

— Любопытная вещичка, — спокойно говорит он, когда видит меня на входе. Голос горбуна сильно отличается от того, что я слышал. Он глубокий, ровный. Я бы даже сказал — красивый. И речь правильная, не чета тому, как он разговаривал раньше. — Чувствую в ней что-то, но что — понять не могу. С тех пор как мой помощник стащил её из твоих комнат, никак не найду времени разобраться как следует. Может, расскажешь?

Рядом с Керсом появляется тень и сливается с ним.

— Где Изабель? — напряжённо спрашиваю я, не отвечая на вопрос.

Горбун щёлкает пальцами, и из-за ширмы, стоящей чуть дальше, выплывает ещё одна клетка. В ней — Изи. В сознании, цела и невредима, насколько я могу судить. Даже одежда цела, разве что замаран подол белоснежного платья.

— Хэл!

— Изабель! — я бросаюсь к ней, но горбун делает жест рукой, и клетку относит в сторону. Вторую руку он выставляет вперёд, останавливая меня.

— Сначала поговорим.

— Ты труп, скотина! — рычит сквозь зубы моя подруга. Её лицо перекошено от злости, глаза сверкают гневом, — Труп, слышишь?! Мой отец выпотрошит тебя как свинью! А потом я вскрою твою могилу и помочусь на твои кости, понял?!

Керс хлопает ладонями, и голос блондинки пропадает. Изабель открывает рот, но из него не доносится ни звука!

— Дочь графа, а стелет как портовый грузчик, — качает головой Керс. — Да ещё и такие… Пожелания… Полагаю, некромант из неё вышел бы очень даже неплохой!

— Если ты её тронешь!..

— Не терплю пустых угроз, — картинно вздыхает горбун. — Да они и не нужны, Хэлгар. У нас с тобой… Как бы поточнее выразиться — общие цели.

— Что ты несёшь?!

Керс прочищает горло и совершенно неожиданно для меня нараспев зачитывает стих:

В тот день, когда погибнет тёмный царь,

Взовьётся в небо синяя роса.

И знания потерянных времён

Дойдут сквозь