подозрительным занятием и в первые месяцы после революции ассоциировалась у большевистских лидеров с полицейскими шпиками, приклеенными бородами и закрывающими лицо темными очками. Военная же разведка ввиду распада армии как таковой вначале тоже вообще не принималась во внимание, поскольку при существовавшей концепции “вооруженного народа” какие-либо подобные институты были абсолютно невозможны. Исключение делалось лишь для тактической (войсковой) разведки. Допускалась некоторая, крайне незначительная опасность подвергнуться атакам иностранных разведок, но первоначально власти полагали, что смогут использовать для борьбы с ними пока еще сохранявшиеся дореволюционные военные структуры. Однако работавшие в их контрразведывательных подразделениях специалисты не вызывали у председателя ВЧК никакого доверия. В этом отношении он фактически продолжал линию Временного правительства на слом прежних контрразведывательных органов из-за небезосновательных подозрений в их причастности к политическому сыску. Однако если до октября 1917 года новая власть в основном убирала из оперативных органов жандармских офицеров и очищала их от иных контрреволюционных элементов, то при большевиках их ждала более плачевная участь. При этом речь шла исключительно об органах военной контрразведки, поскольку соответствующие структуры департамента полиции и корпуса жандармов были уничтожены еще ранее.

Первоначально организационная структура ВЧК была крайне примитивной, Всероссийская чрезвычайная комиссия состояла из трех основных подразделений:

— Информационного отдела (сбор политической и оперативной информации);

— Организационного отдела (организация борьбы с контрреволюцией по всей территории России);

— Отдела борьбы (непосредственная борьба с контрреволюцией и саботажем).

Однако такое решение оказалось неэффективным, и в результате ряда преобразований, начатых буквально через четыре дня после принятия решения о создании ВЧК, к весне 1918 года ее структура приобрела более усложненный вид:

— Председатель;

— Заместители председателя;

— Секретарь;

— Иногородний отдел;

— Отдел для борьбы с контрреволюцией;

— Отдел для борьбы с преступлениями по должности;

— Отдел для борьбы со спекуляцией;

— Информационное бюро.

Помимо перечисленных подразделений, в центральном аппарате ВЧК существовал ряд вспомогательных отделов: (хозяйственный, тюремный, связи, общий, комендантский, автомобильный и другие). Как видим, ни одно из подразделений не ведало контрразведывательной деятельностью. Несмотря на очевидно скептическое отношение большевистского руководства к этому направлению в рассматриваемый период, Дзержинский все же предпринял несколько попыток создать в составе подчиненного ему ведомства соответствующую службу.

ф. Э. Дзержинский

Первая из них относится к январю 1918 года, когда к председателю ВЧК обратился с письмом К. А. Шеваро-Войцицкий, специалист с почти десятилетним стажем работы в контрразведке и агентурной разведке, готовивший и забрасывавший агентуру в тыл германских войск и сам неоднократно участвовавший в “полевых” операциях. Перед революцией он занимал должность секретного сотрудника по особо важным поручениям при штабе дислоцировавшегося в Финляндии 42-го армейского корпуса и искренне желал помочь новой власти наладить работу в хорошо знакомой ему области. По предложению Шеваро-Войцицкого для ведения внешней и внутренней контрразведки в составе Чрезвычайной комиссии было организовано Контрразведывательное бюро (КРБ). Его 35 сотрудников приступили к проведению операций в Петрограде и Москве, а также с немалым профессионализмом попытались начать действовать в Финляндии. Однако уже в марте жизнь Шеваро-Войцицкого трагически оборвалась, а с ней прекратилось и само существование КРБ. Командир приданного бюро матросского отряда Поляков заподозрил своего начальника в контрреволюционной деятельности и без долгих проволочек приказал подчиненным расстрелять его. Судя по материалам этого дела, самоназначенный судья и палач просто не понял своим ограниченным умом, что работа контрразведки не заключается в обысках и расстрелах, и посчитал нюансы оперативной работы Шеваро-Войцицкого предательством интересов революции. Никаких убедительных доказательств своих утверждений он не привел, а подписи расстрелянного им начальника КРБ на протоколах допросов носят явные следы примитивной фальсификации. Тем не менее, дело спустили на тормозах, и Поляков не понес за свое самоуправство ни малейшего наказания.

Драматическая и недолгая история КРБ не отбила у чекистов желание участвовать в борьбе с иностранным шпионажем. Дальнейшие действия в этом направлении носили явственный отпечаток борьбы за власть двух правящих партий — большевиков и левых эсеров. В марте 1918 года заместитель председателя ВЧК В. А. Александрович (П. А. Дмитриевский) предложил создать контрразведывательное отделение при штабе так называемого Красно-Советского Финляндского отряда, контролировавшегося левыми эсерами и возглавлявшегося известным в будущем организатором июльского мятежа Д. И. Поповым. Однако эта идея встретила резкие возражения практически всех остальных членов Коллегии, и принятое по этому поводу постановление гласило: “Признать необходимым, чтобы борьба со шпионажем и контрразведка находились под наблюдением ВЧК”[78].

Эта фраза означала не только несогласие с идеей включения гражданской контрразведки в какую-либо иную структуру, но также и явное стремление поглотить военную контрразведку, натолкнувшееся, однако, на решительное противодействие Троцкого. После этого в конце мая 1918 года в ВЧК было организовано небольшое секретное Отделение по противодействию германскому шпионажу, причем не самостоятельное, а в составе Отдела по борьбе с контрреволюцией. Назначение его начальником двадцатилетнего по документам, а в действительности восемнадцатилетнего левого эсера Я. Г. Блюмкина можно объяснить лишь несерьезностью отношения к проблеме. Юный глава советской контрразведки был по натуре авантюристом и свою новую должность воспринял с восторгом. Он громко именовал подчиненную структуру “Отделением по борьбе с международным шпионажем” и сразу же бросился, по его собственному выражению, “опутывать сетями шпионажа” германское посольство.

Я. Г. Блюмкин

Вскоре Блюмкин сумел добыть подробный план его внутренних помещений, что, надо сказать, оказалось несложной задачей. Кроме того, он без особых хлопот завербовал бывшего австро-венгерского военнопленного, графа Роберта Мирбаха, приходившегося дальним родственником германскому послу Вильгельму фон Мирбаху. Начальник контрразведки весьма оптимистично надеялся через племянника воздействовать на дядю и манипулировать им в интересах революции. Но на этом этапе карьера Блюмкина потерпела крах из-за его характера, в котором безудержное хвастовство сплеталось со столь же безудержной жаждой власти. Однажды в ресторане в компании литераторов он заявил, что имеет право расстрелять любого человека, какого только пожелает. Находившийся с ним за одним столиком Осип Мандельштам не распознал блефа и фанфаронства и возмутился подобным произволом. Блюмкин попытался напугать его револьвером и пригрозил отомстить поэту, если тот кому-нибудь расскажет об этой неприглядной истории. Мандельштам не струсил и пожаловался своим знакомым видным большевикам Федору Раскольникову и его жене Ларисе Рейснер, а затем поэта пригласил к себе Дзержинский. После беседы с ним 1 июля 1918 года “Железный Феликс” немедленно закрыл Отделение по противодействию германскому шпионажу, оставив Блюмкина без должности. Следует отметить, что для бывшего первого руководителя контрразведки ВЧК это уже не имело никакого значения, поскольку через пять дней вместе с другим левым эсером, фотографом ВЧК Н. А. Андреевым, он убил немецкого посла с целью срыва Брестского мира и повторного втягивания России