Не могу отвести глаза, отвернуться.

Я иду к нему… ко мне.

Мы встречаемся взглядами.

Он не улыбается.

На лице его вообще нет никаких эмоций, кроме пугающей сосредоточенности.

Он поднимает пистолет, и я вдруг срываюсь с места и мчусь в противоположном направлении, к двери в дальнем конце. Только бы не была заперта!

Прошибаю дверь под светящейся табличкой «Выход» и уже с лестничного колодца оглядываюсь через плечо.

Двойник бежит ко мне.

Лечу вниз по ступенькам, скользя ладонью по деревянным перилам, чтобы сохранить равновесие. В голове бьется: «Не упади… не упади…»

На площадке третьего этажа меня догоняет стук двери вверху. Эхо торопливых шагов заполняет лестничный проем.

Второй этаж…

Первый…

Одна дверь с окошечком в центре ведет в вестибюль, другая, без всякого окошечка, выходит куда-то еще.

Выбираю куда-то еще…

И врезаюсь в мерзлую стену заполненного снегом воздуха.

По инерции делаю несколько шагов через полосу свежей белой пороши и поскальзываюсь на подмерзшем тротуаре.

Выпрямляюсь, и в этот самый момент из тени между двумя мусорными контейнерами выступает человеческая фигура.

Бушлат, как у меня.

Снежок в волосах.

Это я.

Свет уличного фонаря отражается от лезвия у него в руке. Он приближается, и острие ножа – ножа из стандартного набора, которым комплектуются рюкзаки в лаборатории «Скорость», – нацелено мне в живот.

В последний момент отступаю в сторону, хватаю его за руку и, вложив всю силу, бросаю на ведущие к отелю ступеньки.

Он валится на них, и в тот же момент дверь над нами распахивается.

Но я уже мчусь со всех ног прочь, унося в памяти невероятный образ: один мой двойник выходит с пистолетом в руке из лестничной шахты, тогда как другой поднимается со ступенек, отчаянно шаря в снегу, где затерялся выпавший нож.

Работают вдвоем?

Объединились, чтобы убить, по возможности, всех остальных Джейсонов.

Бегу, не разбирая дороги, между зданиями. Хлопья снега липнут к лицу. Легкие горят.

На перекрестке, прежде чем повернуть на следующую улицу, оглядываюсь и вижу две движущиеся в моем направлении тени.

Бегу дальше.

Встречных никого.

Пустые улицы.

Наконец какой-то шум, взрыв хохота. Люди веселятся.

Устремляюсь к ободранной деревянной двери.

За ней – дешевый бар без столиков. Все стоят лицом к бару и к висящим над ним экранам, на которых «Буллз» сошлись в смертельной четвертьфинальной схватке с приезжей командой.

Ввинчиваюсь в толпу, все глубже и глубже.

Сесть негде, места едва хватает, чтобы стоять, но мне наконец удается отыскать квадратный фут свободной площади под доской для дартса.

Все смотрят на экраны, и только я не свожу глаз с двери.

Первому номеру «Буллз» удается трехочковый бросок, и зал взрывается восторженным ревом. Незнакомые люди кричат и обнимаются.

Дверь открывается.

Я вижу на пороге самого себя, запорошенного снегом.

Он входит.

На секунду я теряю его из виду, потом вижу снова.

Что выпало на долю этого Джейсона Дессена? Какие миры он повидал? Через какой ад прошел, чтобы прийти сюда, в этот Чикаго?

Его взгляд скользит по толпе.

Позади него, за открытой дверью, падает снег.

Взгляд у него жесткий и холодный, но, возможно, то же самое он сказал бы и обо мне.

Я приседаю под доской, скрываясь среди леса ног, и выжидаю целую минуту.

Толпа снова вскидывается, и я медленно поднимаюсь.

Дверь уже закрыта.

Мой двойник ушел.

* * *

«Буллз» победили.

Веселые и довольные, люди не спешат расходиться.

Лишь только через час у стойки освобождается место, и я, поскольку идти некуда, забираюсь на табурет и заказываю легкого пива, после чего на балансе у меня остается меньше десяти долларов.

Я проголодался, но еду здесь не подают, так что приходится довольствоваться солеными крекерами «Чекс».

Какой-то подвыпивший парень пытается вовлечь меня в обсуждение дальнейших перспектив «Буллз», но я молчу, уставившись в стакан, и он, обиженный отсутствием внимания с моей стороны, переключается на двух стоящих за нами женщин.

Шумит, задирается.

Заканчивается тем, что появившийся вышибала выводит его за дверь.

Люди расходятся.

Я сижу у стойки, стараюсь не обращать внимания на шум и постепенно прихожу к такому выводу: я должен убрать Дэниелу и Чарли из нашего дома на Элеанор-стрит. Оставаясь в особняке, они будут подвергаться опасности со стороны Джейсонов, часть из которых способна на любое безумие.

Но как это сделать?

Сейчас, посреди ночи, Джейсон-2, скорее всего, с моей женой и сыном.

Приближаться к дому слишком рискованно.

Нужно, чтобы Дэниела сама пришла ко мне.

Но что бы я ни придумал, другой Джейсон придумает – или уже придумал – то же самое.

Победить просто невозможно.

Дверь снова открывается, и я поворачиваюсь.

Еще один мой двойник – в бушлате, ботинках, с рюкзаком – переступает порог бара и, когда наши глаза встречаются, удивленно вскидывает руки.

Хорошо. Может быть, он пришел не за мной.

Если, как я подозреваю, некоторое количество Джейсонов обретается в районе Логан-сквер, то вполне возможно, что он, как и я, забрел сюда погреться и укрыться от опасности.

Мой двойник идет к стойке и забирается на свободный табурет рядом со мной. Перчаток у него нет, и руки дрожат от холода.

Или от страха.

Барменша, подплыв ближе, смотрит на нас с любопытством и как будто хочет что-то спросить, но ограничивается стандартной фразой, которой встречает каждого нового гостя:

– Вам что налить?

– То же, что и ему, – отвечает тот.

Женщина наливает пинту из-под крана и подает ему стакан с растекающейся шапкой пены.

Джейсон принимает его и, повернувшись ко мне, поднимает.

Я поднимаю свой.

Мы смотрим друг на друга.

На правой стороне лица моей копии – затягивающаяся рана, как будто кто-то полоснул его ножом.

Нитка на его безымянном пальце точно такая же, как у меня.