— К-куда? — не поверил своим ушам Пендаль. — К… к некромантам? Или в церковь?

Не похоже на Константина — сворачивать с намеченного пути. И не бросит он свою даму сердца, даже ради Фофана. Который, как ни крути, и не человек даже. Хоть и… Хороший. Преданный, как собака. Да и Крот подтвердил: развивается у колобка душа. Сначала ее не было. А теперь есть. Маленькая и робкая, как мотылек. Но душа эта — удивительной чистоты и качества. «Такие чистые души бывают только у очень несчастных детей», — сказал Крот. И почему-то вздохнул.

Значит что? Назад — это в буквальном смысле? В пещеру? К мертвецам?

— Да, — подтвердил рыцарь. — Наш долг выжечь это гнездо колдунов до основания. Нельзя оставлять за спиной подобной мерзости! Так хочет Бог!

Ставросий покряхтел, но подтвердил, да, мол, хочет. Только вот не даст истребление некромантов никакого долгосрочного эффекта. Возродятся они, то бишь отреспятся. А отряд лишь время впустую потеряет. Видно, тот мир — Грязь — по принципу Жизни устроен. Бездушные твари, и мертвецы тамошние, и некроманты. Скорее всего. А стало быть…

— …стало быть, мы должны закрыть глаза на черное колдовство? Не подобает рыцарю…

— Давай так, — примирительно сказал батюшка. — Мы сейчас выполним задуманное. То, ради чего вообще я с тобой в этот поход пустился. Поймаем Крота-разбойника, спасем твою зазнобу и самое черное зло в Новгородских землях искореним. Разложеня. А после… После вернемся с дружиной, земляным маслом и Божьей помощью. И тогда уже выжжем всю тамошнюю нечисть во славу Господа.

С подобным планом Константин согласился. Очень уж ему нравилось выжигать все под корень во славу Господа.

— Кстати! — вспомнил Пендаль. — Данунашка ведь… Ай! За что???

— Для тебя — Пани Данунашка Рошек!

— Ну… ладно… Пани Рошек — хиллер!

— И что? — не понял барон.

— Что, настоящий? — удивился Ставросий. — По призванью?

— Да! Да! Точно говорю! У нее и бара маны нет, она сама говорила. Ее сила — в душе, она непосредственно из собственной сущности ее черпает. Потому и волосы длиннющие! Они силу космоса, или чего-то там еще, аккумулируют и в животворящую энергию преобразовывают. Не силен я в теософии, не все понял из ее объяснений.

— Дурак, — потвердел рыцарь. — Самого важного и не понял.

— Дык, ваша милость, я крафтер, а не мудрец… Ай! За что?

— За пререкания.

— Ай! А это за что???

— За разговорчики в строю и тупые вопросы.

— А-а-ай! — наконец до корзинщика дошло, хозяин не в настроении и от дальнейших дискуссий лучше воздержаться.

Константин пристально посмотрел на слугу и удовлетворенно кивнул.

— Для профилактики и закрепления материала, — ответил он на невысказанный вопрос. — Так, святой отец… Отпустило? Помолимся?

Вдруг Фофан что-то вспомнил, распахнул рот, сунул в него руку и за волосы вытащил откушенную голову зомби. Голова моргала и скалила обломки черных зубов. Моргала она почему-то только левым глазом. Казалось, подмигивает и намекает на нечто неприличное.

— О! — воскликнул враз повеселевший корзинщик. — Башка дропнулась!

Полбу напрягся и в очередной раз свершив великий подвиг по слогам прочитал:

— Го-ло-ва зом-би. К-ве-ст ит-ем. Ск-ры-то-е за-да-ни-е. Ра-нг: ред-ко-е.

Мелкие буковки в описании предмета он читать уже не стал. Выяснил, что хотел, и велел голову выбросить. Но сторону возмущенного Пендаля внезапно принял батюшка. И крестоносец уступил. Голову было решено сохранить. С целью проведения комплекса противосатанинских мероприятий, ага.

Полбу решил посмотреть, что там с его баром опыта. Очень уж крестоносцу нравилось ощущение, возникающее при достижении «апа». Удивительно, но с тех пор, как они спустились с Кротом в его пещеры, бар не вырос ни на йоту. Зато рядом с числом, обозначающим уровень рыцаря в Жизни, появилась новая.

— Святой отец. У меня новости. Уж и не знаю, хорошие ли…

— М-м? — батюшка приподнял бровь изображая заинтересованность. Не до того ему было. Он подолом рясы любовно полировал лезвие-выкидуху. Попутно шепча молитву над распятьем.

— Да вот… Мои один, один и пять, цифры что уровень показывали…

— У тебя же сто одиннадцатый вроде был? Три единички?

— Да? Сам не знаю, когда сподобил Господь… Но точно, до того, как мы сюда попали. Я точно помню Крота… Токика этого, когда связали, проверил. Было именно так. Один, один и пять.

— Хм… Ну ладно. В чем вопрос?

— Так вот… Рядом с этим уровнем теперь зеленое дерево нарисовано. Дальше — еще цифры. Один, один и семь. И след, будто от копыта в жидкой грязи. Это что у меня? Два уровня теперь?

— Первый раз о таком слышу, — пожал плечами батюшка.

— Я тоже, — поддакнул Пендаль, хотя его и не спрашивали.

— Ми-ми.

— Да чего тут фтранного? Дерево — фимвол вафего мира — Жифни. А флед от копыта — фимвол Грязи. Вот и вфе.

— Велик Господь… — пробормотал рыцарь. — Столько разных миров сотворить…

— Тот мир никакой не гофподь фотворил. Люди.

— Этот тоже люди. Ну, так мне говорили. Но ведь людей — Господь. А стало быть — в конечном итоге, все равно — Он.

— Ну… Я не филофоф. Мофет быть.

Батюшка присмотрелся к себе внимательнее, прислушался и широко улыбнулся.

— Слава Богу!!! Дождался! Получилось! Благодарю тебя, Господи, сподобил!!!

— Что?

— У мня тоже уровень открылся! Совсем как у… Ну… Наверное, не у тебя. Как у преподобного. Или у посадника… Наконец-то!!! Причем сам! Без одобрения Сенода и Ритуала Клуба!

— Это хорошо? — спросил барон. Он уже знал, что у батюшки, как и всех черных, интерфейса нет. Ну, или почти нет. И развитие священника происходит совсем по другим принципам, нежели у Полбу. Вернее, совсем как у него до попадания в этот странный мир. Или похоже, но не так. А как — неясно. Константин еще и со своим не полностью разобрался. Откровенно говоря, только-только начал понимать, что там к чему.

— Это замечательно! Да я теперь… Да я… Во славу Господа! Я… Ух!

— Батюшка, гордыня — грех, — рыцарь сурово сжал губы. — И какой он у тебя? Уровень-то? Тот, что с копытом, да?

— Поучи меня еще, немчура немытая… Двести второй! Интересно, как он в нашем мире считаться будет?

— Никак не будет, — пожал плечами Крот. — Он в том мире имеет фначение. И вфе. Больфе нигде.

— А уровень из Жизни?

— От мытья доспехи ржавеют, — насупился барон. Намеки на необходимость гигиенических процедур со стороны русского священника становились все чаще и толще. Но рыцарь пока держался.