– Понятно. А теперь что стряслось?

– А теперь эта дура Мальвина рассказала тебе, что Черномор бургундцев видеть желает! А ведь я знал про это, понимаешь, знал! И Черномор решил, что я переметнулся. Говорит, видел, как его любимая жена плескалась около кораблей, никуда не отлучалась…

– Да, ундина вместо себя сестру оставила, – припомнил я.

– Вот именно. Теперь все, конец.

– Он убил котят?

– Нет еще. Пока живы – он мне в воде их образы явил. Подросли-то как… – Голос кота на миг сорвался. – Он что-то особенное придумать собрался. Говорит, не хочу, чтобы ты легко пережил это событие вдали. Ты у меня, говорит, все своими глазами увидишь…

– Зверюга лютая, – всхлипнула Настя, утирая слезу. – Как же так можно?

– А главное – зачем? – спросил я. – Ради чего все это вообще затеялось? Покушение, слежка… В чем цель?

– Сердце острова, – ответил Баюн. – Все хотят до него добраться. И смертные колдуны, и Черномор, и Заллус…

– Заллус? Ты не оговорился? Он же хозяин острова!

– Ой, да не смеши, – раздраженно отмахнулся Баюн. – С чего ты это взял? Да он даже ступить на землю Радуги не может! Древние боги ушли, а их запрет действует до сих пор… Ты не понимаешь, но Радуга – это такое могущество… Да если бы Заллус был хозяином острова, он бы отсюда не вылезал. Он бы отсюда миром править мог!

– Так выходит, потому и назначает Хранителей? Чтобы никто другой не покусился?

– Отчасти. Вообще-то безопасность острова обеспечивает еще Черномор. Не знаю, насколько искренние они друзья, но думаю, не случайно Заллус разрушил планы Черномора захватить власть в Морском Царстве. Он же этого плотогона бородатого просто за глотку держит… Но суть в другом: они оба не имеют ни малейшего понятия, что такое Сердце острова. Заллус надеется, что кто-то из Хранителей сумеет раскрыть эту тайну. А все остальное: охрана, торговля, даже производство магии – это так, для отвода глаз. Чтобы Хранитель ничего не заподозрил. Понимаешь, они с самого начала морочили тебе голову: злой хозяин Заллус и добрый друг Черномор. Один угнетает, другой дает надежду, табак и кофе. Они со всеми так делают.

– А насчет красных девиц – это правда? – спросила Настасья.

Баюн поглядел на нее искоса.

– А ты сама не можешь сказать? – спросил он. Не дождавшись ответа, продолжил: – Раньше Черномор верил, что красны девицы способны найти Сердце, но потом как-то разуверился. А после того, как один из плененных турок рассказал о битве, он потребовал от меня полный отчет. И, узнав про восстановление терема, велел следить за тобой, красна девица, неотступно.

– И… что?

– Говорю же: не знаю! – успокоившийся было кот опять сорвался на крик. – Ничего я не заметил, а Черномор мне не верит! А тут еще эти бургундцы так легко ушли от него… Теперь он убежден, что Сердце найдено, но я скрываю от него правду!

– Не переживай, – попытался я утешить его. – Что-нибудь придумаем…

– Ой-ой, придумывальщик нашелся, помилуйте боги! – взвился кот. – Ты ведь даже не сообразил еще, что теперь будет! – Не увидев на моем лице понимания, он, едва сдерживая истерический смешок, выдал: – Для особо сметливых поясняю: Черномор уверен, что Сердце найдено. Мол, только с его помощью ты мог провести бургундцев мимо викингов. Заллуса что-то не видно нигде, почти наверняка Черномор ему ничего не сообщил. Тебе это ни о чем не говорит, о могучий Хранитель? Тебе не приходит в голову, что Черномору явно наплевать, расскажу ли я тебе правду? Тебя не напрягает то, что все подручные Черномора сейчас собраны в одном месте неподалеку от Радуги? Ну-ка, придумай, что все это может означать?

– Захват Радуги, что ли? – усмехнулся я.

Усмехнулся – и вдруг вспомнил, что погодный браслет, на который так привык рассчитывать, отдал Руде, а Рудя сейчас далеко, и, несмотря на утешительное сообщение о благополучно «проведенных» бургундцах, неизвестно почему и где задерживается. А больше для обороны на острове как будто нет ничего.

Возможно, если бы я меньше кокетничал сам с собой, предаваясь бесплодным рассуждениям о мизерной литературной ценности своих наблюдений, если бы раньше начал вести эти записи и вел их подробнее, что-то могло бы измениться. Серьезно, когда события разделены неделями, детали смазываются, зато сейчас, перечитывая написанное, я обнаруживаю, что у меня было множество подсказок. И явная игра колдунов в злого и доброго, и их нежелание, оказавшееся неспособностью ступать на землю Радуги. И даже портретное сходство моего «работодателя» с изображением в капище…

– Кто такой Заллус? – спросил я.

– Пес его знает, – вяло ругнулся кот – на него вновь навалилась апатия. – Кто-то из древних.

– Языческий бог? – Странно, до чего трудно было произнести эти два слова. Вроде пора уже привыкнуть к творящимся вокруг чудесам, но представить, что лицом к лицу разговаривал с настоящим богом, пусть даже языческим, может быть, дикарским…

– Во всяком случае, из того же племени. Только теперь – какая разница? Древние ушли, и теперь никто из них не бог, особенно те, которые остались.

– Значит, он тоже когда-то жил на Радуге? И не знает о Сердце?

– Ну да. Тайну Сердца знали только мудрейшие. Заллус мудростью не отличался.

– А чем отличался?

– Мстительностью, злобой. Ему кое-где даже поклонялись как богу вражды.

– А…

– Слушай, дай помереть спокойно, – буркнул Баюн и отвернулся.

Ну нет! Я решительно взял его под мышку и направился к выходу, сказав Насте и Платону:

– Мы ненадолго.

– Пусти! Поставь меня, слышишь! – Кот оживился, норовя доцарапаться до меня сквозь шерсть. Попытался даже укусить – только закашлялся. – Куда ты меня тащишь?

– В капище Заллуса.

– Какого пса? – воскликнул Баюн, второй раз за сегодня употребляя самое страшное кошачье ругательство.

– Будем искать оружие.

– Балбес! Мы же там были, никакого оружия нет.

– Должно быть. Когда я писал Заллусу насчет запроса Садденли, он ответил, мол, никакого оружия англичанам не давать. Значит, где-то оно все же есть, иначе колдун вообще не стал бы писать мне.

– О, у тебя прорезались способности к разумному мышлению!

– Не умничай.

– А то что? Убьешь? Так это пожалуйста, я с радостью. Что нужно сказать, чтобы ты меня за хвост – и о пальму?

– Продолжай нюни распускать, тогда точно дождешься, – ответил я, продираясь через заросли и отводя ветви лапой. – По законам военного времени за пораженческие настроения.

– А ты никак собрался воевать? – продолжал язвить кот, уже не дергаясь и свесив лапы.