– Конечно, она виновата, – убежденно сказал Никитин. – Иначе с чего бы ей удирать от нас сегодня днем? Наверняка она хочет подбить старосту на какое-нибудь темное дело, надо спасать человека. Мы-то знаем, что это за штучка, а он может до конца и не догадываться.

Никитин сильно ошибался относительно мироощущений старосты, тот прекрасно понимал, какого рода сокровище Мариша, но он в отличие от Игоря не делал существенного различия между нами тремя. Все мы были для него занозой в трех лицах. Но сейчас староста пребывал в счастливой эйфории. Из больницы ему доложили, что сегодня Никитин обещал привезти трех девиц, которых надо поместить под самую надежную охрану. Так как староста сам лично увидел, каких девиц везет Никитин, то он был уверен в том, что хотя бы на пару дней ему обеспечен покой и какое-нибудь милое женское личико не возникнет неожиданно и в самый неподходящий момент рядом с ним. Откуда же ему было знать, что коварство Мариши зашло так далеко, что она пошла на обман, пустилась в бега и сейчас бродит где-то поблизости.

Самый насыщенный день выдался у Мариши. Мы все ошибались относительно направления ее мыслей и пути, который она избрала. Староста заинтересовал ее постольку поскольку, а план ее заключался в том, чтобы выяснить, где скрывается отец сельского баптизма. Она прекрасно помнила, как Никитин случайно обронил в разговоре с Ирой следующую фразу:

– Твоего отца Елизара все равно нет, поэтому не стоит тебе и волноваться о том, что не сможешь ему доложиться. Ручаюсь, что сейчас он меньше всего думает про тебя.

Когда дело касалось Мариши, всем надо было соблюдать предельную осторожность, разговаривая с ней, так как слова собеседника она схватывала на лету, но выводы делала самые неожиданные, часто противоположные тому, что собирался сказать собеседник. В этот раз она запомнила только, что Елизара нет, а вывод сделала следующий – раз его нет, надо воспользоваться случаем и обыскать его дом. Надежда найти там свидетельства его причастности к несчастливым судьбам своих крестных не оставляла ее. Мерещились предсмертные записки несчастных и завещания, в которых они отписывали все свое имущество, а также имущество своих родителей в пользу Елизара, а потом дюжие ребята старосты выбивали из них обещанное и нотариально заверенное.

Поэтому, когда Никитин поджидал Маришу возле дома старосты, она находилась совсем в другом месте, и цели, которые она преследовала, были чисты и благородны. Вот только средства, которыми она собиралась их достигнуть, были весьма сомнительны. Но Мариша никогда не могла толком понять, почему цель не может оправдывать средства, если в итоге принесет всем пользу. Поэтому сейчас она не слишком задумывалась, правомерны ее действия или нет.

«Когда на тебя заведено целых два уголовных дела в разных городах, то не стоит особенно бояться того, что заведут еще одно, пусть даже в третьем месте, – рассуждала она сама с собой. – В любом случае групповое убийство на нас с Дашкой уже висит, поэтому в сравнении с ним все остальное блекнет. Если нас посадят за два убийства, то этот срок перекроет все другие, которые нам могли бы припаять за проникновение в чужое жилище и за изувеченные стекла».

Придя к такому обнадеживающему выводу и успокоившись, Мариша уже не колебалась относительно того, стоит лезть в дом Елизара или нет. Она точно знала, что стоит. Оставалось только выбрать наиболее рациональный способ проникновения в чужое жилище. В голове у Мариши имелось несколько вариантов. Можно было пролезть в окно, но для этого следовало дождаться темноты, так как по улице постоянно сновали прохожие.

«Делать им нечего, что ли? – злобно подумала Мариша. – Один вред от них. Такое впечатление, что медом им тут намазано».

Если окно отпадало, то можно было попробовать через сад, но там чинно сидели маленькие детишки и слушали сказку. Верней, издалека казалось, что сказку, но вполне сталось бы, что им читали проповедь о пользе труда в поте лица ради куска хлеба насущного или лекцию по бухучету. Как бы там ни было, путь через сад тоже был перекрыт. С трех других сторон дом окружали соседские участки. А сегодняшний день все хозяйки, проживавшие в домах рядом с елизаровским, определенно предназначили для грандиозной уборки. Именно такое впечатление сложилось у Мариши после того, как в течение двух часов она вынуждена была наблюдать женщин, снующих по дворам с охапками вещей, метелками, тазами и косами. Ко всему прочему, женщины не постеснялись привлечь к труду детей постарше. Все они постоянно крутились во дворах и не преминули бы спросить Маришу, чего это она вздумала перелезать забор, окружающий дом Елизара.

Их любопытство было бы вполне оправданно, если принять во внимание, что забор этот был сооружен из бетонных столбов высотой в полтора Маришиных роста. И то, что они перемежались выкрашенными черной краской решетками, вопроса не снимало. Чтобы перелезть через такую ограду, у любого человека должен быть серьезный повод. Каким ему полагалось быть для того, чтобы удовлетворить любопытных женщин и их отпрысков, Мариша не представляла. А в том, что женщины и дети будут любопытны и станут приставать к ней с вопросами, Мариша не сомневалась, просто, исходя из того факта, что убираются они уже не первый час, здорово намаялись и Маришино появление воспримут как нежданную-негаданную возможность передохнуть.

Надо было искать иной путь. Видя, что потихоньку, никого не тревожа, проникнуть в дом, обыскать его и чинно удалиться, как вначале она намеревалась, не удастся, Мариша пошла ва-банк.

– Смелось города берет, – пробормотала она себе под нос и неторопливо пошла к калитке.

И если до того, как она толкнула ее, по внешнему виду Мариши еще можно было заметить следы внутренней борьбы, происходившей в ней, и тень легкого сомнения омрачала чело, то стоило Марише оказаться во дворе, как всякие колебания напрочь улетучились не только из души, но и с лица Мариши.

Она спокойно прошла по дорожке к дверям дома с таким видом, словно ходила по ней по меньшей мере два раза в день с младенческого возраста, и мало того – имеет на это полное право. Дойдя до дверей дома, она, не колеблясь, вошла в него. Ее никто не остановил, и ничьего особого внимания она не привлекла, лишь красивый черноволосый мужчина, занимающийся с детьми, кинул в ее сторону равнодушный взгляд и, обманутый уверенным видом Мариши, вернулся к своим занятиям.

– Мне эта простота нравов определенно очень нравится, – сказала себе Мариша. – Попробовала бы я в городе пошастать так по домам. А тут мы забираемся уже в третий или четвертый, а может, даже в пятый дом, и никаких проблем с открыванием дверей. Все дома нараспашку, никто не охраняет свое добро.

Тут она ошиблась, имущество охранялось, но не всегда людьми. Мариша стояла в большой просторной комнате, где не было ни единой души, кроме огромной лохматой собаки неизвестной породы. Лохматостью она напоминала колли, темпераментом ротвейлера и к тому же была скандальна, словно такса. Собака Маришиному появлению не только не обрадовалась, она несколько раз втянула в себя воздух, результат ей чем-то не понравился, и она зарычала, всерьез решив предпринять все меры к тому, чтобы выставить Маришу из комнаты. В этом их намерения совпадали. Марише тоже не терпелось убраться из комнаты.