Государь ошибался в Протопопове. Когда Спиридович, перед роковым отъездом Государя из Петрограда в Ставку 21 февраля, зашел к Воейкову, своему бывшему шефу, и начал его предупреждать о серьезности момента, Воейков ему сказал, что он сейчас будет говорить об этом с Протопоповым по телефону и передал Спиридовичу вторую трубку.

«Генерал (Воейков. – В. К.) спросил Протопопова о положении дел в столице и его мнение о возможности отъезда Государя в Ставку. Разговор происходил по дворцовому проводу. Протопопов отвечал весело. Он уверял, что в столице полный порядок и полное спокойствие, что никаких беспорядков или осложнений не предвидится. Что Его Величество может уезжать совершенно спокойно. Что уже если что и намечалось бы нехорошего, то, во всяком случае, он, Дворцовый Комендант, будет предупрежден об этом первым» (А. Спиридович).

А тот же Спиридович, после своей службы начальником охраны Государя, назначенный градоначальником в Ялту, после пятимесячного отсутствия из Петрограда, приехав туда, пишет следующее: «20 февраля (1917 г.) я приехал в Петроград… Повидав кое-кого из охранного отделения, понял, что они смотрели на положение дел – безнадежно. Надвигается катастрофа, а министр, видимо, не понимает обстановки и должные меры не принимаются. Будет беда… Все ждут какого-то переворота… Царицу ненавидят, Государя больше не хотят.

За пять месяцев моего отсутствия как бы все переродилось. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову, говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые якобы готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих князей, чуть не все называли В. кн. Михаила Александровича будущим регентом» (А. Спиридович).

В тот же день Спиридович был в гостях, где был один член Думы, из правых, камергер, предводитель дворянства, боевой монархист. Он говорил следующее: «Идем к развязке, все порицают Государя. Люди, носящие придворные мундиры, призывают к революции… Правительства нет. Голицын (последний Председатель Совета министров. – В. К.) красивая руина. Протопопов – паяц. Императрицу ненавидят как сторонницу Германии. Я лично знаю, что это вздор, неправда, клевета, я-то этому не верю, а все верят! Чем проще член Думы по своему социальному положению, тем он больше в это верит… Все, раз навсегда, решили и поверили, что Она “немка” и стоит за Германию. Кто пустил эту клевету, не знаю. Но ей верят. С Царицы антипатия переносится на Государя. Его перестали любить. Его уже НЕ ЛЮБЯТ… Не любят, наконец, за то, что благоволит к Протопопову: ведь трудно же понять как Он – Государь, умный человек, проправивший Россией двадцать лет, не понимает этого пустозвона… И все хотят Его ухода… хотят перемены… А то, что Государь хороший, верующий, религиозный человек, дивный отец и примерный семьянин – это никого не интересует. Все хотят другого монарха… И если что случится, вы увидите, что Государя никто не поддержит, за него никто не вступится»… (А. Спиридович).

Говоря так, этот член Государственный Думы «Камергер, предводитель дворянства и “боевой монархист”, сам расписывался в своем отступничестве, в своей «психологической» измене, которой были заражены от Вел. князей до социалистов, все в обеих столицах. И знали, что клевета, а повторяли! Почему? Да потому – что ловко были одурачены теми, кому это было нужно. Не понимали, что Государь – это символ всей России, Государь – это наша тысячелетняя история, Государь – это наше Величие, наша национальная Святыня, Священная Особа. Тень Фернейского «мудреца» витала в ослепленном от злостных сплетен Петрограде и довольно улыбалась, вспоминая давно прошедшие времена. «Клевещите, клевещите»… шептала тень.

Заговорщики работали не покладая рук. 15-го февраля в заседании Государственной Думы произнесли речи Милюков и Керенский. Керенский в речи затронул Государя. Кн. Голицын как Председатель Совета министров попросил у Родзянко нецензурованную стенограмму речи, в чем Родзянко ему отказал.

Родзянко пишет, что «Начальник штаба Верховного главнокомандующего (т. е. Алексеев. – В. К.) прямо заявил, что я должен испытать все средства, чтобы предотвратить Императора Николая II от роспуска Государственной Думы, т. к. если Государственная Дума будет распущена, то легко возможен отказ армии сражаться. Я вызвал телеграммами в Петроград из Москвы губернского предводителя дворянства и Председателя Съезда объединенного дворянства и петроградского губернского предводителя. Разъяснив им положение вещей и возможность моего ареста (? – В. К.) и высылки, я просил в этом случае их стать на страже интересов Родины» (М. Родзянко «Гос. Дума и февр. революция»).

Так фантазировал Родзянко и еще больше сгущал все сплетни и клевету о якобы своем предстоящем аресте и ссылке, чего на самом деле и в помине не было, но это было нужно для улицы, которую психологически готовили к выступлению в защиту Думы, как «защитницы интересов Родины».

Переходя к описанию уже трагических дней февраля 1917 года, необходимо остановиться на тех материалах, которые существуют по этому поводу. Прежде всего, как я уже писал в своем предисловии, необходимо разделить их на три группы: 1) документы, 2) воспоминания очевидцев и 3) исследования, написанные на основании первых двух категорий.

Особняком стоит книга ген. Позднышева «Распни Его», написанная в беллетристической форме и вызвавшая совершенно напрасно яростные нападки людей или мало осведомленных, или чрезвычайно пристрастных. Если беллетристическая форма сравнительно недавних событий вряд ли может быть названа удачной, то содержание этой книги в общем правдиво освещает события, в ней описываемые. В свое время мы еще вернемся к этой книге и в особенности к ее критикам.

В свою очередь вторую группу, т. е. воспоминания очевидцев, надо разделить, по месту пребывания, на 4 (четыре) части – 1) бывших в Петрограде, 2) в Пскове, 3) в дороге (2 литерных поезда) и 4) в Ставке. Некоторые из этих очевидцев в эти дни были в нескольких местах: Шульгин – Петроград, Псков; Дубенский – в поезде, Псков и Ставка; Воейков – то же самое; Мордвинов – в дороге, Псков, Ставка.

О том, что происходило в Петрограде в эти дни, есть много свидетельств – Родзянко, Милюков, Керенский, Суханов и др. В Пскове – ген. Вильчковский (со слов Рузского), Данилов, Савич, Воейков, Дубенский, Шульгин. В Ставке Лукомский, Кондзеровский, о. Г. Шавельский (уехал из Ставки 25 февраля), Бубнов, В.М. Пронин (не смешивать с Д. Прониным, написавшим статьи о книге Позднышева «Распни Его» («Н.Р.С.» – 23 авг. 1953 г.) и о книге Сергеевского «Отречение 1917» («Русская Жизнь» – 1 мая 1969 г.) и наконец Сергеевский.

Я прибавляю еще одну, пятую часть – Царское Село. О том, что происходило там, пишет подробно Вырубова и очень отрывочно узнаем о пребывании там нескольких лиц, о чем речь впереди.

Все эти воспоминания написаны очень давно, за исключением «Отречения 1917» Сергеевского. Вернее, в этой книге автор повторяет, что писал раньше начиная с 1924 года в разных газетах и отдельных выпусках.

Вот на этой книге я хочу остановиться подробнее. Выпущена она в издательстве «Военный Вестник», Нью-Йорк, 1969 г.