Дэвид резко хлопнул меня по руке, и я уронила кружку обратно на стол. Она упала на бок, жидкость вылилась, мгновенно захлестнув весь стол, и через несколько секунд застыла, чуть светясь и тускло посверкивая. Я успела вскочить на ноги, как и капитан, и теперь оторопело смотрела на застывшую в полете каплю — она сорвалась с края стола, но еще не достигла пола — и так и осталась висеть в воздухе.

Дэвид выглядел разъяренным. На лбу у него вздулась вена, ноздри ходили ходуном, втягивая воздух, а спина стала напряженно-прямой.

Женщина медленно поднялась из-за стола и сделала шаг в нашу сторону, по комнате разливалось ее глухое шипение.

— Не надо. Поить нас. Расплавой, — раздельно произнес Дэвид, и по его тону было понятно, что он едва сдерживается, — или мне постоянно грозить Шеферелем?

Шипение продолжалось еще пару секунд, а потом стихло. Старуха ухмыльнулась, но в глазах ее застыла злоба.

— И правда, зачем мне ссориться с его высочеством…

— Мы уходим, — Дэвид резко схватил меня за руку и выволок наружу.

— Добро возвращаться, — послышалось нам в спины, и Госпожа тоненько, визгливо рассмеялась.

А снаружи было темно и холодно и бил косой жесткий снег.

— Да что ты за существо такое?! — сорвался Дэвид, и его едва заметный акцент совершенно пропал. — У тебя что, карма постоянно в неприятности влипать?!

Я попыталась оправдаться:

— А что это вообще за милая тетенька, с которой лучше не ссориться?! Что за «расплава»?! Почему ты вообще привел меня туда, где мне может быть опасно?!

— Да потому, что тут везде опасно! — взорвался капитан с новой силой. — Потому что это город такой, понимаешь?! И если ты так хотела быть крутой теткой из фильмов, тебе надо знать, что здесь водится и какие у него методы охоты! А ты повелась как девочка на первую же провокацию Госпожи!

— Я просто понюхать хотела!

— Поню-ю-юхать! — передразнил меня Дэвид, подходя ближе. — Оборотень решил понюхать опасную штуку! С вашим обостренным обонянием! МОЛОДЕЦ! Ты знаешь, что бы с тобой было, если бы не я?!

— О, если бы не ты?! — не выдержала я. — А может быть, если бы не имя Шефереля, а?!

Дэвид, набравший полную грудь воздуха для новой отповеди, неожиданно замолчал. Он смотрел на меня и пытался подобрать слова, но не мог.

— Да, — тихо произнес он, — имя Шефереля. Он может почти все в этом городе.

Повисла тишина. Накал страстей спал сам собой, и теперь мы явно выруливали на очередную секретную тире неприятную тему.

— Почему она назвала его «высочеством»? Почему она вообще про него знает, у нас в конторе он Александр Дмитриевич, да и ты зовешь его сэром Александром…

Дэвид вздохнул, потер лоб, поднял воротник куртки:

— Пойдем дальше, и я расскажу тебе, что могу.

Мы развернулись и зашагали в темноту.

— Что нас там еще ждет? — попыталась пошутить я, пока Дэвид собирался с мыслями.

— Ничего особенного нового, — рассеянно ответил он, — пара вампиров, может быть, несколько вольных оборотней.

Мимо проплыли арки истфака, голые деревья в корке снега и инея. Блеснула решетка у массивного здания Двенадцати коллегий. Оно было совершенно темным и спящим, и я с каким-то облегчением подумала, что хотя бы там никто не водится.

Раздавшийся с третьего этажа вой разорвал ночь на клочки и заставил меня подпрыгнуть на месте. Я поняла, что куртка и футболка испорчены, только когда сообразила, что вишу в воздухе, а крылья размеренно хлопают за спиной. Я виновато посмотрела вниз.

— Молодец, — Дэвид стоял, задрав голову и уперев руки в бока, — спускаться будешь?

Я с некоторым усилием взяла себя в руки и аккуратно приземлилась на плотно утоптанный снег.

— Что это было?

— Ты точно хочешь знать? — Дэвид поджал губы.

Я поспешно замотала головой и прикрыла глаза. На мгновение меня выгнуло дугой — и я снова стала обычным человеком. Правда, с прорванной в двух местах курткой.

Дэвид смотрел на меня со снисходительной усмешкой.

— Грозный киношный бабец, — хмыкнул он, растеряв остатки акцента.

— «Именем Шефереля!» — передразнила я его. — Давай уже рассказывай, что он у нас за птица.

— Этого никто не знает, вынужден тебя разочаровать, — Дэвид пожал плечами, не вынимая рук из карманов куртки, — но некоторым хватает и этого незнания, чтобы вести себя прилично.

Я покосилась на него, скептически выгнув бровь. Нет, ну я понимаю все, Шеф у нас крут неимоверно, но…

— А некоторым? — подсказала я.

— А некоторым, конечно, не хватает, — ощетинился Дэвид, — молодые в основном понимают только силу. И вот они как раз знают только, что есть в городе высшая сила, которая может надавать им по их магическим задницам по самое не могу. Знаешь, зарвавшийся вампир, упивающийся своей неуязвимостью, — это не очень здорово.

Я кивнула, мы шли дальше. В снегу оставались углубления от наших ног, и мне казалось, что мы где-то за полярным кругом: ровная, нетронутая гладь снега и две одинокие цепочки следов…

Я зябко повела плечами.

— Замерзла?

— Ага, — я потерла отмерзающий кончик носа, — вот в такие моменты я жалею, что не вампир.

Дэвид на мгновение остановился, оглядываясь по сторонам.

— По идее, мы должны тут все осмотреть, конечно, — он вдумчиво почесал чисто выбритый подбородок, — но, если я тебя заморожу и доведу до простуды, вряд ли Оскар меня по головке погладит.

Я усиленно закивала: тепло снаружи и внутри — это как раз то, что мне сейчас нужно!

— Ладно, — Дэвид махнул рукой, — пошли в бар. Он тут недалеко, у метро, там и отогреешься. И выпить нальют чего угодно.

— Бар?

— Да, для нелюдей. И всех прочих. Всех, кто в курсе.

— Ух ты! Я надеялась, что что-то такое должно быть! — Я прибавила шагу. — А как он называется?

— Ты знаешь, довольно странно. Ну то есть как минимум нелогично. Но когда бар назывался понятно и логично, а?

— Ну так?..

— «Всевидящее око».

Снег начал падать крупными хлопьями. Дэвид шагал вперед, я, чуть отстав, семенила следом.

— Дэвид, а что такое расплава?

— Знаешь что-нибудь про золото лепреконов?

— Ну, — я вспомнила что-то про радуги, но быстро отмела этот вариант, — кажется, оно не совсем настоящее?

— А точнее, совсем не настоящее. Не настоящее настолько, что они его РАСПЛАВляют и делают какой-то странный напиток, что-то типа эля. Да-да, эль — тоже не на ровном месте родился. Ну, в общем, что лепрекону счастье, то человеку — смерть.