— Слушай, хлопец, ну как скажешь.

Тетевина бесило такое шумное присутствие продюсера на площадке, а потому он закричал помощнику режиссера голосом, не терпящим никаких возражений:

— Маша! Мы сегодня работать начнем? Время! Всех быстро на площадку!

— Владимир, извините! Сейчас начинаем! Актеры! Прошу всех занять места! Камера! Приготовиться! — завопила Маша.

Однако Шубский не унимался, постоянно комментировал, давал советы, вся съемочная группа устала биться и доказывать Моте, что он срывает съемочный день. Тогда помощник режиссера раздобыла где-то громкоговоритель, и все стали свидетелями настоящего шоу.

— Натура уходит, Шубский! Покиньте, черт подери, площадку! — гаркнула Маша через громкоговоритель прямо в ухо Шубскому, отчего оглушенный продюсер подскочил, словно мячик.

И действительно: мягкое солнце, которое было разлито по всему небу с самого утра, начало меркнуть, небо затягивалось тучками, зарядил мелкий дождик. Ощущение праздника возрождения, которое требовалось режиссеру в этой сцене, таяло на глазах. Владимир Тетевин был готов растерзать Шубского, который, словно нарочно, мешал работать всей съемочной группе… Мотя чувствовал себя хозяином, и все тут!

Наконец он зацепился языком с бойкой актрисой, с которой был знаком уже лет двадцать, а то и все сорок, не задействованной в снимающейся сцене.

— Софочка, как же ти, коренная одесситка, южный цветок, всю жизнь смогла прожить в Сибири?

— Мотя, не поверишь! Всю жизнь! Ребенком увезли! И пельмени всей деревней лепили, по два мешка на семью, а хранили на морозе, — поясняла Софа.

Так они могли разговаривать часами. Кто-нибудь уводил их подальше от съемочной площадки, чтобы они не мешали процессу… Тогда режиссер с командой могли работать. Тяжелые времена настали для съемочной группы.

— Мотя, по-нашему, по-сибирски, «пежить» — это означает «наказывать» или в лучшем случае — «журить». Так вот, Мотя, мы с тобой столько лет знакомы, а ты все пежишь и пежишь меня! Как тебе не стыдно, басурман ты этакий!

— В каком смысле? Шо-то я не догоняю, как говорит молодежь, — попытался уточнить Шубский, у которого голова уже начала раскалываться от общения с Софьей Яковлевной.

— Ну шо тут непонятно? Ролей-то ты мне не даешь хороших, так, в эпизодах все прохлаждаюсь… — пожаловалась Софочка, и по ее щеке потекла вполне натуральная слеза.

— Так ты, ягода моя, сама себя и высеки за это, как унтер-офицерская вдова, — парировал Шубский. — На тебя зритель пойдет? Вот! Шо я говорил! А я спонсирую только тех актрис, которые мне золотых яичек завтра накудахчут, как голдовая Ирочка, например. Так шо заткнись и играй те роли, которые предлагает Мотя. Или шо? Без пайка хочешь остаться? — Продюсер развернулся и ушел к молоденьким гримершам. У них всегда были таблетки от головной боли.

Софья Яковлевна осталась на месте как вкопанная. Все, конечно, знали, что Мотя крут. Но чтобы своих так прикладывать!

— Куркуль, негодяй! — стала топать ногами Софочка, потом обмякла, вспомнила, сколько ей лет и как давно они с Мотей пережили бурный роман, о котором он, наверное, уже и забыл…

Софа театрально разрыдалась, потом поутихла… Да, за сорок лет все можно забыть, не то что юную актрису без особых дарований, да еще обремененную пятым пунктом. Но это не повод расстраиваться, решила она. Надо покрепче подружиться с Невельской.

Невельская имеет на этого упыря влияние. Одна проблема: Ирина мало с кем общается. Однако настроение Софьи Гордон резко улучшилось. Она сама нарисовала себе горизонты, к которым нужно стремиться. И прошлась легкой походкой, напевая «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…» Ну а если не получится подружиться, то придется сделать Невельской какую-нибудь гадость. От этой мысли настроение Софы улучшилось еще больше.

Наступил вечер. Трудные съемки подходили к концу. Ирина чувствовала себя вымотанной, хотя у нее по контракту было пре-дусмотрено, что она может пораньше заканчивать свой рабочий день и ехать отдыхать. Однако во время Ирининого монолога о важности обучения грамоте и духовного воспитания маленьких детей Моте в голову пришла идея. Он был не из тех, кто держит свои идеи при себе. Из-за того, что он подошел к Невельской, чтобы поделиться соображениями по поводу сегодняшнего вечера, кадр пришлось переснимать. И помощник режиссера разразилась такой площадной бранью, что все оторопели. Все, кроме Моти Шубского.

— Ну шо же ви молчали, сударыня? Моте не трудно испариться. Я же не знал, шо камера включена, — сказал скандальный продюсер с нотками обиды в голосе, так что помощник режиссера еще и пошла извиняться перед ним за свою несдержанность.

Шубский потом долго просил прощения у всей съемочной группы, но делал это, скорее, красуясь перед той же Невельской. Он вообще хотел ее сегодня удивить. Знающие люди подсказали ему, что в Атяшево даму толком повести некуда, надо ехать в Саранск. Там только один шикарный, по понятиям Моти, ресторан, местные туда ходят в особо торжественных случаях, в основном заведение пользуется популярностью у приезжих. Но Мотя уже так раскочегарился, что остановить его было невозможно: ему требовалось достойное поле боя. Ирина поняла, что сегодня не отвертится от приглашения, но сообщила, что Алексей Асмолов поедет с ними — это прописано в контракте. Шубскому было все равно, с кем она поедет, хоть с папой римским, потому что его сопровождал известный кинокритик, который должен был уже начать кампанию раскрутки фильма, а на это Шубский денег и времени не жалел.

— Ирочка! Таки никаких возражений нет! Я жду и никак не дождусь вечерней звездочки… Но ти будешь сиять на небосклоне российского кинематографа значительно ярче, поэтому я не беру с собой телескопы.

— Михаил Владимирович! Я вам даже не могу объяснить, как же я устала сегодня. По моему глубокому убеждению, любые празднования, особенно в ресторанах, лучше перенести где-то месяцев на восемь вперед. Тогда и фильм уже выйдет в прокат, и реакция критики будет понятна, — пыталась урезонить Шубского Ирина.

— Вот такая красивая женщина и так не догоняет моих великих замыслов! Я таки потрясен! Считай, что критика у нас в кармане, мадам Невельская!

И Алексей Асмолов настаивал: в киноиндустрии по-другому не бывает.

— Вот как Ирина Николаевна будет выкручиваться, я с удовольствием посмотрю, — подчеркнул Алексей и засмеялся. — Надеюсь, у Ивана Валентиновича есть какие-то планы на сегодняшний вечер?

После съемки Ирину с ветерком довез до гостиницы шофер Шубского, чтобы она отдохнула «согласно контракту» и сумела подготовиться к вечерней встрече. Настроение у Ирины было просто ужасное. Какого черта она должна угождать разным там продюсерам? Хотя умом она понимала, что угождать надо и попала она на картину только потому, что нравилась лично господину Шубскому… Это уже потом они с режиссером нашли общий язык и он понял, что актриса — не просто прихоть Шубского и спонсора, а действительно профессионал, да еще и правнучка главной героини.