Я хочу еще один, последний раз попытаться дозвониться до Шона. Стоя в рыжем от коррозии таксофоне в деревушке Адские Врата на острове Саба, бросаю взгляд на темно-синее Карибское море и снимаю трубку. Потом ввожу код со своей карточки, задерживаю дыхание и жду. Проходят секунды, я слышу щелчки переключений с линии на линию. Перевожу взгляд со своих поношенных «вьетнамок» вверх, на величественную Маунт-Синери, овеянную туманом, всю в зеленых лесах, папоротниках и манговых деревьях; ее вершина поднимается почти до трех тысяч футов, и к ней ведут 1064 скользкие, укутанные мхом ступени.

– Это ты, Мисс? Погоди минутку. Я ни черта не слышу.

Ирландия на пять часов впереди Малых Антильских островов, и я слышу в трубке звяканье стекла, пение и крики.

– Ты еще там, секси?

– Привет, хитрюга, – бросаю взгляд на свои дайверские часы. – У меня есть сорок минут.

Через час мне надо вернуться на борт «Маргариты» – 42-футовой яхты-катамарана, которую местный шкипер Йэн, десять студентов-подростков и я сама в настоящее время называем своим домом.

– Я скучаю по тебе, – язык у Шона самую малость заплетается.

– Я тоже по тебе скучаю.

Мы торопливо разговариваем, слишком хорошо сознавая, как утекает наше время. Шон рассказывает мне о своей работе поваром в «Эдди Рокетс» в Голуэе, о своей новой квартире, о пиве Guinness и о том, как «зажигает» в пабах на Аранских островах в выходные. Я рассказываю, как ныряю с аквалангом среди подводных вершин у побережья Сабы. Колонны вулканического камня поднимаются на сотни футов со дна под водой, они покрыты мягкими кораллами и губками, и вокруг них кружат синие хирурги, черноперые акулы и большие барракуды.

Я рассказываю ему очередную историю – как я повела группу подростков нырять ранним вечером, готовя к первому ночному погружению, и вдруг нас окружила стая ушастых медуз. Прозрачные и фиолетовые круглые купола, от шести дюймов до фута в диаметре, толкались о наши локти и плыли прямо в лицо. Я видела, как округлились за масками глаза ребят, и некоторые попытались дернуться назад, чтобы убраться от медуз подальше. Тогда я ухватила за баллон Бет, поскольку знала, что она больше других склонна к панике, и подала ученикам сигналы: «смотрите на меня» и «все нормально». Затем я положила раскрытую ладонь на вершину округлого купола одной из медуз, подальше от бахромы щупалец снизу, и мягко оттолкнула ее в сторону. Я никогда раньше не разрешала им прикасаться к чему-либо в воде, но надо и этому научиться…

Тут меня прерывает механический голос, объявляющий, что у нас осталась только одна оплаченная минута.

– Ой, и еще мы до сих пор в списке ожидания для размещения студентов, состоящих в браке, в кампусе в Санта-Крузе. И всегда можно поискать что-то вне кампуса, – торопливо проговариваю я. У нас уже были разговоры о том, чтобы пожениться, и о переезде Шона в Калифорнию, когда я начну подготовку к диссертации. Я терпеть не могу, когда оплаченное время заканчивается и линия отключается, прежде чем мы успеваем попрощаться.

– Разберемся, – голос Шона звучит по-прежнему неспешно. Он умолкает, и я представляю, как он делает глоток из бокала, или затягивается сигаретой, или то и другое разом. – Это, как ты всегда говоришь, Мисс… мир не настолько велик. И все зависит от нас, верно?

31-летней тайке был поставлен диагноз «остановка сердца с анафилактическим шоком после контакта с ядовитым животным»… Клинические симптомы погибшей совпадали с симптомами отравления ядом хиродропуса. Она потеряла сознание и лишилась пульса в течение пары минут.

Я думала о том, чтобы оставить что-то на Хадрин Нок, что-то более долговечное, чем послание, написанное на мокром песке. Гадала: может быть, установить что-то вроде памятника или нарисованного вручную знака, воткнуть в камни крест возле того места, где умер Шон?

Но когда я вернулась из городка в «Сивью Хадрин», водитель, который должен был везти тело Шона в Бангкок, уже дожидался меня. Он открыл заднюю дверцу побитого серебристого катафалка и знаком пригласил меня заглянуть внутрь.

Я внутренне собралась и задержала дыхание, когда порыв холодного воздуха ударил мне в лицо. Громадный закрытый гроб заполнял все пространство кузова. Он казался достаточно большим, чтобы в нем поместились мы оба – Шон и я. Стенки были покрыты затейливой резьбой, и он был окрашен лаком настолько темного красного оттенка, что казалось, поглощает вокруг себя весь свет.

– О’кей? – спросил водитель. Но это, очевидно, было единственное известное ему английское слово. Пытаясь разговаривать, мы по очереди смотрели друг на друга во все глаза. Он выглядел на удивление молодо. Однако его щеки были впалыми, веки – набрякшими, а тело – костлявым и дерганым. В конце концов он привел одного из служащих отеля для перевода.

Тело Шона уже переложили в гроб из ящика, стоявшего в храме. Я ощутила колющую боль сожаления, что меня не было в этот момент. Теперь предстояло отправиться в Тонг Сала, чтобы утром погрузить гроб на паром до материка.

– Мы сегодня на ночь оставим его в машине? – переспросила я.

– Да. О’кей. Ноу проблем. Внутри очень холодно, – сказал парень из отеля. Он коротко переговорил с водителем. Потом продолжил: – Он спать перед машиной. Все о’кей. Ноу проблем.

– О’кей, – кивая, подтвердил водитель.

Я предпочла бы сама спать в машине с Шоном в ту ночь. Я отдала бы все на свете, только бы оставаться рядом с его телом.

– Одна тысяча бат.

– Простите?..

– Он говорить, вы ехать паром с Ко Пханган, потом он забирать вас с ним в Бангкок в машина за одна тысяча бат.

– Ладно, – я тут же согласилась. Двадцать с чем-то долларов казались небольшой платой. Торчать рядом с водителем все время двадцатичетырехчасового пути как минимум было неловко. Но я была бы с Шоном.

Двое мужчин снова заговорили между собой.

– Он говорить, ему о’кей, но против правил. Вы не говорить никому. Ни его семья, ни ваша семья. Ни друзья. Вы не говорить никому. Никто не знать.

– Ладно, – повторила я.

– И две тысячи бат.

Я снова согласилась. Все последующее, казалось, происходило в страшной спешке. Менеджер пришла забрать ключ от кабаны еще до того, как у меня появилась возможность сложить вещи. «О’кей. Вы ехать сейчас. О’кей. О’кей. Гуд-бай». Она помахала мне на прощанье. Ее брат уже ждал у своей машины, чтобы отвезти меня. Мне предстояло провести ночь в Тонг Сала, а потом отплыть с острова. Я собрала наши вещи, полностью оплатила счет и пошла искать Анат и Талию, чтобы попрощаться и еще раз их поблагодарить.