— Молодец, парень! — похвалил его Ян.

— Отлично! — поддержал приятеля Виллем.

— Полдела сделано! — вздохнула Сирена. — Я думаю, что перед тем, как все вынести отсюда, надо бы разбросать содержимое одного бочонка по всей пещере. Хочу, чтобы Цезарь посчитал, будто его ограбили.

— Вы не поднимете сами бочку, капитана, — улыбнулся Ян, — даю слово.

Сирена улыбнулась и принялась помогать мужчинам.

За несколько минут первые бочки были перенесены по склону за пещерой в заросли, казалось бы, непроходимого бамбука. За этими густыми бамбуковыми зарослями, внизу, располагался узкий вход в небольшую пещеру. Она была настолько низкой, что даже Калеб едва мог выпрямиться в ней в полный рост. Поэтому именно мальчик и вкатывал бочки в пещеру. Ян и Виллем подносили их, а Сирена помогала им. В глубине удачно найденной пещеры спрятанные бочонки были совсем не видны.

— Ну а теперь пусть сеньор Альварес удивляется, куда исчезли его сокровища! — воскликнула запыхавшаяся Сирена, когда наконец последний бочонок был упрятан в пещере. — Ему придется начать все сначала, если он хочет добыть мускатный орех для своего «королевства»! А кроме того, как мне кажется, на всей Яве не найдется человека, которому он смог бы рассказать о том, что произошло сегодня!

* * *

Четверо всадников медленно объехали подножия холмов, миновали джунгли, в которые уже начало проникать восходящее солнце, как вдруг лошадь Сирены, а затем и остальные лошади начали нервничать.

— Ну, ну… — погладила девушка свою чалую кобылку. — Что беспокоит тебя, моя красавица?

Ласково похлопывая животное по вспотевшей холке, она продолжала успокаивать его и сохранять ровный шаг.

Калеб, кое-как успокоивший свою лошадь, направил ее на вершину одного из холмов, желая взглянуть сверху на то, что так встревожило животных. Обменявшись взглядами с Яном и Виллемом, он осторожно поехал вперед, а остальные двинулись следом.

Вся группа поднялась на вершину холма и остановилась, встревоженная. Солнце еще только начало всходить, но ведь они намеревались добраться до Батавии пораньше, до наступления дня.

Бледное, сероватое небо до самого горизонта окрасилось желтыми, грозными полосами. Ядовитый запах серы резко ударил в ноздри. Земля под ногами внезапно заколебалась и задрожала, а деревья вокруг закачались, как будто подул сильный ветер.

Лошади испуганно заржали, встав на дыбы и чуть не сбросив своих седоков.

Соскочив с седла, Ян предупредил:

— Это Сестры Огня! — и на лице его отразился страх.

Быстро последовав его примеру, другие всадники тоже спешились и попытались успокоить своих перепуганных лошадей. Небо теперь почти полностью потемнело, и его заволокло красным пеплом, который начал сыпаться на головы людям и животным, хотя кратеры вулканов находились далеко отсюда.

Ведя за собой упирающихся лошадей, четверка поспешила укрыться под густым шатром из ветвей хлебных деревьев. Спрятавшись там от обжигающего пепла, они утихомирили насмерть перепугавшихся животных. Успокоившись, чалая лошадь Сирены благодарно уткнулась в руки девушки.

Затем деревья вдруг снова закачались, земля задрожала, и новый выброс серного газа достиг их ноздрей уже в этом укрытии.

— Капитана, вы слышали легенду о Сестрах? — спросил Виллем.

Она отрицательно покачала головой.

— Местные жители рассказывают, что Сестры сердятся на какую-то гордую и грешную женщину и однажды уничтожат ее.

— Да, капитана, Виллем говорит правду! — подтвердил Ян. — Все яванцы, проживающие вблизи Сестер, покупают в нашей деревне рыбу и могут подтвердить эту легенду. Хотя в последнее время Сестры были более-менее спокойны, но рассказывают, что они как будто приготовились привести свой приговор в действие, — он засмеялся, показывая тем самым, что не верит всем этим сказкам.

Но Сирена задумалась: кто же может быть этой «гордой и грешной женщиной»?

— Ты готова, Сирена? Риган ждет тебя внизу, — воскликнул запыхавшийся Калеб, ворвавшись в комнату сестры.

Она сидела перед зеркалом, висевшим над туалетным столиком в серебряной рамке.

— Ничего, подождет, — проворчала она, пытаясь спрятать в тугой узел выбившуюся прядь волос. Уже четырежды прикрепляла она к прическе черную кружевную мантилью, но всякий раз ей не нравилось.

Калеб наблюдал за ней, не понимая причины ее плохого настроения. Сирена заметила в зеркале его недоуменный взгляд.

— Не подумай, что я на тебя сержусь, братишка. Вовсе нет. Просто мне уже осточертели эти черные платья! Надоело прятать лицо за этой кружевной ширмой. Я все время выгляжу одинаково! — она вспомнила Гретхен, то и дело меняющую яркие, разноцветные наряды. — А сейчас мне никак не удается прикрепить этот дурацкий гребень! Иди и скажи Ригану, что я не поеду на свадьбу. Скажи, что у меня болит голова. Скажи ему что угодно, но я не поеду!

— Сирена, ты обязана поехать. Ведь невеста — дочь одного из яванских вождей, очень влиятельного человека. Риган — главный представитель голландской Ост-Индской компании, а ты — его жена. Если тебя не будет на свадьбе, то это воспримется вождем как личное оскорбление, что может повлечь за собой кучу неприятностей для Ригана. Оскорбив вождя, ты тем самым обижаешь всех яванцев, проживающих на острове. Все местные слуги откажутся у вас работать, а моряки, рыбаки…

— Я тебя поняла, Калеб. Ты хочешь сказать, что я и без того доставляю всем большие неприятности, не так ли? — не услышав ответа, она обернулась и внимательно посмотрела на мальчика. — По крайней мере, ты мог бы притвориться и сказать, что это не так! — не дождавшись извинений и вообще никакого ответа, Сирена усмехнулась: — Отлично. Пойди и скажи Ригану, что я буду готова через несколько минут. Ничего не поделаешь, придется идти на свадьбу одетой как монахиня.

Она снова повернулась к зеркалу и подняла мантилью.

— Нет, ты не будешь выглядеть монахиней! Подожди минутку, я сейчас! — Калеб выбежал из комнаты, а через несколько минут вернулся, держа в руках несколько цветков, похожих на камелии. — Попробуй прикрепить к волосам вместо гребня.

— Братишка, это… то, что надо!

Она приколола три белых цветка в виде короны, и белизна их необыкновенно выигрышно подчеркивала черные, с блестящим отливом, волосы. Поверх них Сирена прикрепила мантилью, и цветы просвечивали сквозь тонкое и нежное кружево. Для большего эффекта она приколола нераскрывшийся бутон к лифу платья на груди.

— Ну как ты меня находишь?

Калеб мог ничего не говорить: в глазах его она увидела восхищение.

— Ты гений, братишка! Ну не стой как вкопанный. Или ты хочешь, чтобы мы опоздали?

И, придерживая юбки, она быстро вышла из комнаты.