– Ты чем надушился? – поморщился Митрофан – он былочень чувствителен к резким запахам.

– Не знаю. Нашел у вас в ванной красивый флакон спульверизатором, брызнул – знаю, что ты терпеть не можешь запах табака…

– Этот нисколько не лучше – резкий, противный.

– Сами, значит, душитесь, а как я побрызгался, таксразу и противный…

– Я им не душусь.

– Значит, Василь Дмитрич. А он толк в парфюме знает!

– Это дезодорант для ног, – подала голосМарго. – Им брызгают на ступни, чтобы ноги не потели…

Митрофан прыснул, но Леха нисколько не смутился, с широкойулыбкой на лице он заявил:

– Как я угадал! Именно ноги я и побрызгал…

– Так, ладно, – перебил его Митрофан. – Отвоих ногах мы потом поговорим… Сейчас надо обсудить руки…

– Мои?

– Нет, госпожи Гариной. Пушка-то, как оказалось, ее.

– Но ведь девочек убили не из этой пушки!

– Экспертиза показала, что нет.

– Тогда на фига нам сейчас это обсуждать? Лучшерасскажи, как к Ко…

– Стоп! – Митрофан предостерегающе поднялруку. – Сначала давай отпустим свидетельницу, а потом…

– Да… Конечно. – Смирнов учтиво поклонилсяМарго. – Вы свободны, Маргарита Андреевна. Спасибо за содействие. Если унас возникнут вопросы, мы вызовем вас стуком в стену…

Марго молча кивнула, поднялась с табурета и вышла из кухни,плотно прикрыв за собой дверь.

– Очень милая девушка, – сказал Леха ейвслед. – Она мне нравится…

– А мне нет.

– Почему?

– Она проститутка.

– Но это не мешает ей быть милой…

– Мешает, – отрезал Митрофан. – А теперьотвлекись на время от мыслей о девушках…

– Уже, уже, уже. – Леха сделал серьезное лицо. –Все мои мысли заняты только расследованием…

– Как сходил в «Монреаль», рассказывай.

– Плохо. Вина не предложили, спагетти тоже.

– Ну а показаниями хотя бы тебя не обделили?

– Он рассказал общеизвестное. Под строжайшим секретомсообщил, что покойная Афродита была шантажисткой…

– Его она тоже?

– Тоже. Совсем недавно.

– Странно… – Голушко накрутил на палец ус. –Не ее, вроде, уровень.

– В последние два месяца Афродита изменила себе. Теперьне только политики привлекали ее внимание. Шантажировала всех, кого не попадя…Брала столько, сколько предложат. Раньше меньше, чем за полста тонн фотки спленками не отдавала, а Кречетову, можно сказать, подарила – сплавила за десятькусков…

– Торопилась заработать. Брала то, что дают.

– Лучше меньше, да чаще, так говорил бессмертный вождьпролетариата Ульянов-Ленин!

– Он говорил не совсем так, поэтому в случае Афродитыбудет уместнее употребить другое изречение, уже народное: «С миру по нитке –голому рубашка».

– Квартиру продала, машину тоже. По мелочевке сшибала.Куда ей столько бабок?

– Еще днем мы с тобой решили, что она собиралась линятьиз города, но теперь я склоняюсь к тому, что Афродита думала свалить из страны…

– Даже так?

– Все деньги были перечислены на валютный счетсбербанка, и кое-кто мне шепнул, что она планировала перевести их за границу.

– Получается, что Катаеву убили, чтобы не дать ейпокинуть страну?

– Это может оказаться совпадением, но…

– Но?

– Но Конь вчера поделился со мной одной информацией,которая дала мне основания полагать, что это именно так.

– Как ты любишь, Митька, складывать простые слова всложные предложения! – фыркнул Леха. – Говори по-человечьи, что заинформация! И побыстрее!

– Подожди минутку. – Митрофан встал из-за стола,заглянул в кастрюлю, понюхал щи и спросил: – Ты вроде есть хотел?

– И сейчас хочу.

– Давай супчика погрею?

– Давай. – Леха вытянул свои худые ноги и положилих на свободный табурет. – И сальца порежь, я люблю его с хлебушком ржаным… –Он исподлобья глянул на Голушко. – Только не говори, что в вашем доме нетсала.

– Нет, сколько раз повторять…

– Не верю!

Митрофан распахнул холодильник.

– На, убедись сам!

Леха внимательно осмотрел полки, увидел пакет с «Рокфором» ивозликовал:

– Ну что я говорил! Вот оно сало!

– Это сыр, – Митрофан вытащил пакет и потряс имперед носом Смирнова. – Сыр с плесенью…

– Во дают, Голушки, зажрались до того, что сыр у нихплесневеет!

– Его специально начиняют особым видом плесени, чтобыпридать пикантность, темнота! – Митрофан, прищурившись, посмотрел накусок, взвесил его на руке. – Странно, только вчера купил, а сегодня ужеполовина осталась… Опять, что ли, отец им бездомных собак кормил? – Онотрезал себе кусок, сунул в рот, медленно прожевал, ощутил послевкусие,причмокнул от удовольствия. – Тебе не предлагаю, все равно не оценишь. Авот оливками угостить могу.

– Не надо, я их не очень… Мне б сальца.

– Не-ту! – выкрикнул Митрофан по слогам, затемповторил по буквам. – Н-е-т-у!

– Морозилку открой, – скомандовал Смирнов.

– Зачем?

– Сало именно там прячут.

– Смотри! – Голушко рванул на себя дверцуморозильной камеры. – Видишь что?

– Вижу. Шпик. – Леха осуждающе покачал головой,затем протянул руку к холодильнику, снял с верхней полки литровую банку, вкоторую был помещен шмат посыпанного красным перцем шпика. – Зажал, да?

– Я не понимаю, откуда это взялось, – ошарашеннопробормотал Митрофан. – Наверное, папа купил… Он иногда ест.

– Ну конечно, – полным неверия голосом проговорил Леха. –Именно так я и подумал… – Затем ткнул пальцем в пышущую паромкастрюлю. – Суп уже погрелся, выключай.

Митрофан снял кастрюлю с огня, разлил щи по тарелкам,нарезал хлеб, сало, сыр, поставил все это на стол.

– А водочки? – продолжал наглеть Леха. – Я бпропустил стопарь…

– Я не пью, ты же знаешь…

– Тебя послушать, так ты и сала не ешь. А вхолодильнике есть и то, и другое.

Дабы не ввязываться в очередной спор, Голушко снял с полкиотцовскую бутылку водки, в которой оставалось как раз граммов сто, налил встопку, пододвинул к Лехе.

– Пей.