Саша подтвердил. Он знал, чем могут обернуться политически незрелая болтовня, да еще накануне больших событий.

Старшина Иван Васильевич Куваев занимался тем, что отлично научился делать за годы войны: охотился за информацией. Обстоятельства охоты, однако, были несколько необычны. Рано утром его забросили в параллельный мир через коридор, пробитый специально для этой цели. Плащ-палатку со вшитой в нее металлической сеткой для изоляции от электромагнитного поля Иван Васильевич спрятал в тайнике у места, где пробили коридор — по плану обратный переход собирались совершить там же. Сам переход весьма впечатлил старшину, хотя он и не подал вида. На операцию отводилось шесть часов — Куваев заявил, что справится быстрее, но Владимир сказал, что спешить не надо, осторожность прежде всего.

Необычным было и то, что именно должен был найти и доставить Куваев. Его целью были газеты — все, какие он сможет раздобыть, чем больше, тем лучше.

Инструктаж перед заданием Владимир проводил со старшиной с глазу на глаз. Оба прекрасно понимали, что значит последняя строчка в партизанской листовке. «Надо знать, что происходило там в последние годы — и во время войны, и до нее», — напутствовал Владимир. Особенно до войны, читалось между строк. После обнаружения листовки он провел повторный допрос немца, якобы желая выяснить диспозицию немецких войск по ту сторону барьера, однако на самом деле выведывая то, что тот знал о политической системе СССР в параллельном мире. И то, что удалось выяснить, Владимир не решился зафиксировать в протоколе допроса — слишком шокирующими были эти сведения.

Старшина тоже был на том допросе.

После того, как немца увели, они обсудили, что делать дальше. Скрыть полученную информацию было так же опасно, как и отразить ее в протоколе. Оставался лишь один путь — получить веские доказательства победы троцкистов в борьбе за власть.

Или опровержение.

Именно за этим старшина и отправлялся.

Они исходили из того, что параллельный мир должен быть похож на наш — а это значит, что в нем есть поселок Рыбхоз, а в поселке — библиотека. В нашем мире библиотекарем в ней была Зина Григорьева — комсомолка и активистка, присланная из Москвы для борьбы с безграмотностью. Девушка оказалась весьма энергичной, организовала на базе заводского дома культуры курсы чтения и письма для колхозников, регулярно проводила культурные мероприятия по отработанной схеме: сначала политинформация, а после нее танцы под гармошку — и никаких драк и алкоголя! Дело шло непросто, особенно по части драк после выпивки, но упорство Зины, направляющей буйную энергию молодости в цивилизованное русло, все же понемногу давало результат.

Есть ли в параллельном мире такая же Зина? Старшина надеялся, что да. Если библиотека сохранилась при немцах хоть в каком-то виде, то можно было надеяться найти там газеты.

Обсудили и другую возможность — если в параллельном мире обнаружился двойник Троцкого, то, может быть, там есть и двойник старшины? Не будет ли проще уговорить его перейти в наш мир и рассказать все, как есть? Поразмыслив, этот путь решили отвергнуть. Во-первых, наличие двойников исторических личностей отнюдь не означало, что в параллельном мире есть двойники всех людей. Кроме того, поверят ли в НКДВ показаниям двойника? Не сочтут ли, что тот тоже участвует в троцкистском заговоре? Последний аргумент оказался решающим, так что решили действовать через газеты.

Старшина, соблюдая осторожность, вышел на проселочную дорогу и бодро зашагал в сторону поселка. За спиной у старшины была небольшая котомка с личными вещами — по легенде, если кто спросит, он собирался в Москву на заработки. Вскоре показались первые дома, и у Куваева защемило сердце — они были очень похожи на те, что он знал с самого детства, но только выглядели победнее. Невольно закралась мысль — а может, все же есть здесь его двойник? Если да, то как он живет под немцами? Приспособился, или борется, уйдя в партизаны? Тут же резануло — а если в партизанах, то воюет с именем Троцкого? И что будет с ним после освобождения?

Старшина прогнал эти мысли — сейчас не время для них, об этом будем думать позже. Народу в поселке было мало — девять утра, все на работе. Немцев старшина тоже не видел — возможно, здесь они не стояли. Куваев ждал, что ближе к центру поселка дома будут побогаче, но оказалось не так: избы постепенно уступали места длинным баракам, сложенным из почерневших бревен. Наверное, их построили немцы, решил старшина. Но где же библиотека, если она вообще здесь была?

Куваев дошел до площади, где в его мире стояло двухэтажное здание сельсовета, а рядом — дом культуры, место энергичных усилий Зины по воспитанию нового человека. Вместо этого на утопающий в грязи перекресток поселковых дорог глядел одноэтажный бревенчатый дом с надписью на немецком и русском «комендатура». У крыльца дома стояли несколько человек и чего-то ждали. Старшина подошел и встал вместе со всеми. Оказалось, все ждут, когда комендатура откроется, чтобы получить разные справки — без них полицаи будут цепляться.

— А у тебя, сынок, что за дело? — спросила бойкая старушка, считающая себя знатоком новых порядков и готовая все объяснить, даже когда ее не просят.

Найти старые советские газеты, мелькнула мысль. Но, если так сказать, то, боюсь, из села этого я не выйду.

— Зину Григорьеву ищу, — рискнул старшина, — не знаете, где она живет?

— Зинка-то? — оживилась старушка. — Да вон там. — Она указала на один из длинных бараков, мимо которых только что прошел старшина. — Раньше девка-то бойкая была, а теперь притихла, при новой-то власти, — в голосе старушки послышались нотки злорадства, — как немцы пришли, крепко ее прижали, всю дурь комсомольскую выбили. Теперь прачкой работает. А на что она тебе?

— Привет от родственника передать, — буркнул старшина, не найдя лучшего ответа.

Барак, на который показала старушка, выглядел так же уныло, как и другие в селе: крыльцо с покосившимися ступенями, полуоткрытая дверь со сломанным замком. У мальчишек, игравших в ножики возле крыльца, старшина спросил, где живет Зинаида. Последняя комната слева, сказали ему.

Вдоль всего барака шел длинный, едва освещенный коридор. Пахло кислыми щами и туалетом. Двери в комнаты по обеим сторонам коридора были закрыты — видимо, жильцы ушли на работу. В конце коридора послышался шум упавшей на пол посуды, раздался грубоватый мужской голос с приказной интонацией. Старшина открыл дверь в ту комнату, которую ему указали. Толстый высокий полицай со спущенными брюками прижал в углу женщину, упиравшуюся ему в грудь. Форменный сюртук с