получил весьма уклончивые ответы — и читали номера «Правды», пытаясь составить справку таким образом, чтобы их тут же не расстреляли после того, как высшее руководство СССР эту справку прочтет. Причем на все им дали только три дня, и один из них уже прошел.

Сегодня началось так же, как и вчера — после завтрака все члены рабочей группы собрались в библиотеке и принялись изучать материалы. Профессор, как и вчера, раздумывал, можно ли сгладить острые углы в этой чертовой справке, или, раз уже терять нечего, рубануть правду-матку…

— Сергей Николаевич, взгляните на это.

Подошедший аспирант, отвлекая его от раздумий, положил перед ним выпуск «Правды» от 15 декабря 1927 года. Передовица кратко излагала основные точки зрения о текущем положении страны и ее развитии, высказанные на XV съезде коммунистической партии большевиков.

«…Здесь нас занимает прежде всего тот неоспоримый и поучительный факт, что непрерывные поражения революции в Европе и Азии, ослабляя международное положение СССР, чрезвычайно укрепляют советскую бюрократию, которую возглавляет Сталин. Две даты особенно знаменательны в этом историческом ряду. Во второй половине 1923 года внимание советских рабочих было страстно приковано к Германии, где пролетариат, казалось, протягивал руки к власти; паническое отступление немецкой коммунистической партии принесло рабочим массам СССР тягчайшее разочарование. Советская бюрократия немедленно открывает кампанию против "перманентной революции" и наносит левой оппозиции первый жестокий удар. В течение 1926-27 г.г. население Советского Союза переживает новый прилив надежд: все взоры направляются на этот раз на Восток, где развертывается драма китайской революции. Левая оппозиция оправляется от ударов и рекрутирует фаланги новых сторонников. К концу 1927 г. китайская революция разгромлена палачом Чан-кайши, которому руководство Коминтерна буквально предало китайских рабочих и крестьян. Между тем бюрократия твердит: "Ради международной революции оппозиция собирается втянуть нас в революционную войну. Довольно потрясений! Мы заслужили право отдохнуть. Мы сами у себя создадим социалистическое общество. Положитесь на нас, ваших вождей!"…» [1, с исправлениями]

Круглов посмотрел автора — разумеется, Троцкий.

— А вот еще, — аспирант указал на следующий отрывок.

«…Было бы наивностью думать, будто неведомый массам Сталин вышел внезапно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет, прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бюрократия нащупала его самого. Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика, крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как единственным источником собственного влияния. Успех, который на него обрушился, был на первых порах неожиданностью для него самого. Это был дружный отклик нового правящего слоя, который стремился освободиться от старых принципов и от контроля масс и которому нужен был надежный третейский судья в его внутренних делах. Второстепенная фигура пред лицом масс и событий революции, Сталин обнаружил себя, как бесспорный вождь термидорианской бюрократии, как первый в ее среде…»[1]

Круглов отложил газету и спросил:

— Алексей, зачем ты мне это показываешь?

Тот тихо ответил:

— Думаю, у меня сложилось общее представление, что там происходило.

Профессор кивнул.

— Давай поговорим в коридоре, не будем мешать остальным, — предложил он.

На самом деле Круглов не хотел, чтобы кто-то из работавших в библиотеке, — особенно те двое, которых ввел в группу полковник, — слышали разговор.

— Рассказывай, — предложил профессор, когда они вышли.

— В общем и целом ситуация развивалась следующим образом. Троцкий и его группа рассматривали СССР в первую очередь как базу мировой революции. Отсюда тесное сотрудничество с коммунистическими партиями в Европе и Азии.

— То же, что и у нас, — сказал Круглов.

— Да. Разница вот в чем. У нас на пятнадцатом съезде антипартийные взгляды Троцкого и его сторонников были решительно осуждены, а у них произошло по-другому. Троцкому удалось ложно обвинить товарища Сталина в провале революций в Германии и Китае — якобы он лично ответственен за ошибки и нерешительность, проявленную при поддержке коммунистов. Троцкий заявил, что Сталин заменил диктатуру пролетариата диктатурой партийного аппарата!

— Подождите, — перебил профессор, — а как же резолюция товарища Сталина «Об оппозиции»?

— Большинством голосов ее отвергли, — сказал аспирант, — это было воспринято как победа Троцкого. Подробный отчет о голосовании есть в номере «Правды» за 18 декабря, если хотите, я покажу…

— Потом покажешь, — сказал Круглов, — хорошо, и что дальше?

Они дошли до конца коридора и развернулись. Дверь библиотеки открылась, из нее вышел один из назначенцев полковника, и пристально посмотрел на разговаривающих.

— Давай-ка постоим здесь, — сказал Круглов. Назначенец, потоптавшись, вернулся в библиотеку.

— А дальше вот что. Тезис о построении социализма в отдельно взятой стране был признан неверным, а вопрос о поддержке мировой революции, в том числе военным путем, выдвинулся на первый план. А дальше вы видели — в неудачах коммунистического движения в Европе и Азии обвинили бюрократический аппарат и товарища Сталина как его символ.

Круглов поморщился.

— Осторожнее в формулировках, Алексей.

— Так это же у них! — воскликнул тот.

Профессор усмехнулся.

— Все равно, будь осторожнее. В отчете про символ бюрократии убери.

— Почему?

— Потому что я так сказал, — отрезал Круглов и мысленно добавил — а еще потому, что многим это может показаться правдой.

— Ладно, — согласился аспирант и увлеченно продолжил: — но вот вопрос — а за счет каких ресурсов СССР может поддерживать коммунистическое движение? Стратегически решение только одно — индустриализация. Троцкий со свойственным ему максимализмом выдвинул концепцию сверхиндустриализации.

— Что это? — спросил Круглов.

— То же, что и у нас, но только со всеми теми перегибами, с которыми решительно боролся товарищ Сталин. А там с перегибами не боролись, крестьян фактически грабили и заставляли насильно вступать в колхозы, представляете?

— Вот это обязательно подчеркни, — указал профессор, — про грабеж крестьян. И каков результат?

— У меня сложилось впечатление, что довольно неважный. Напрямую в газетах об этом не пишут, но что-то не встречал я рапортов о досрочном выполнении пятилетних планов. И с мировой революцией не все гладко. В Европе так ничего и не вышло, а вот Китай удалось сделать коммунистическим почти на все территории. Правда, цена оказалась высокой — китайским товарищам для удержания власти постоянно требовалась военно-техническая поддержка. А еще Монголию приняли в состав СССР.

— Так, хорошо. А что с политической системой?

— Должность генерального секретаря была упразднена, а Троцкого выбрали председателем партии. Он начал гонения на товарища Сталина и его сторонников…

— Так, хорошо, — прервал его профессор Круглов, — давай вот как разделимся. Ты займешься экономической частью и внешней политикой, а я напишу раздел о политическом устройстве СССР. Здесь надо быть особенно аккуратным.

— Хорошо, Сергей Николаевич.

Назначенец снова выглянул из библиотеки и посмотрел на них. Наверняка рапорт накатает, подумал профессор.

— Подготовь мне номера «Правды», где упоминается борьба Троцкого