Зеленые мухи бешено бьются в стекло — столько мух сразу я не видела никогда в жизни. Полицейские, оставшиеся на лестнице, зажимают носы.

— Это мама, — шепчет Харриет. — Она никогда не спускается вниз, если нянчит Дарси.

* * *

Позже, на пути в участок, инспектор Мэнверс кое-что объясняет.

— Дарси — старшая сестра Харриет, она умерла в шесть месяцев. С младенцами такое бывает — засыпают и больше не просыпаются. Мать отказалась ее хоронить, всю жизнь держала спеленатое тельце в ящике комода. Когда они переехали сюда из Лондона, Дарси приехала с ними.

Меня передергивает.

В комнате на третьем этаже сидела в кресле-качалке мертвая мать Харриет Уотсон со скелетиком младенца на руках. Зрелище, которое я никогда не забуду.

— Женщина выжила из ума. Она третировала Харриет и требовала, чтобы та устроила ей комнату, где можно было бы нянчить младенца, а когда получила свое, отказалась спускаться вниз. Однажды утром Харриет поднялась к матери, как всегда, и застала ее мертвой. — Инспектор качает головой. — Необъяснимо, но… она просто оставила ее там.

Еще он рассказывает, что в полицию звонил Дейл Грегори. Он прочитал в газетах про Джо Дикон. Оказалось, что, когда та уволилась, они в офисе стали разбирать ее стол и обнаружили в нем тот самый кошелек, который я «потеряла».

— Он еще тогда приезжал к вам, хотел рассказать про кошелек и извиниться, поскольку они считали, что вы сами потеряли его по небрежности. Но, когда разговора не состоялось, решил, что вам и так есть из-за чего переживать. Тогда это совсем не казалось таким уж важным.

Я не знаю, что сказать. Помню, что Дейл приходил к нам — это было в первые то ли недели, то ли месяцы после исчезновения Эви, — но мама отправила его восвояси, потому что я никого не могла видеть.

Наверное, Джо стащила кошелек из-за денег, а еще — чтобы бросить на меня тень, как будто я рассеянная и несобранная. Чтобы, когда она похитит Эви, это тоже сработало против меня.

Но тут же прогоняю эти мысли. Не могу думать ни о чем, кроме девочки, которую потеряла совсем малышкой и которая ждет меня сейчас в безликом здании из стекла и бетона прямо перед нами.

— Я понимаю, что все это трудно принять. И, конечно же, не оправдываю Харриет Уотсон — именно из-за того, что она оставила Эви одну, все и случилось. И все же хочу, чтобы вы знали — именно ей мы обязаны тем, что Эви вернулась.

Я смотрю на него.

— Она узнала Тару Боуэн в больнице. Сказала, что видела ее фотографию у вас в гостиной и вы сказали, что это ваша подруга. Но, когда в больнице Харриет спросила у медсестры, кто эта женщина, и та ответила, что это сестра Джоанны Дикон, объяснила ей, что женщина, видимо, выдает себя за другую. В больнице переполошились и позвонили нам.

Я молча перевариваю сказанное.

— К несчастью, пока они звонили, они совершенно забыли о мисс Уотсон. А когда мы приехали, то увидели Эви возле одного из кабинетов.

От понимания, что Тара едва не попалась по чистой случайности, меня начинает бить дрожь.

— Пожалуйста, передайте ей от меня спасибо, — говорю я инспектору, а сама думаю, насколько же безумно все повернулось, если я на самом деле благодарю Харриет Уотсон.

Наши дни

Тони

Она сидит в комнате, выкрашенной в кремовый цвет, на подушке. Ковер лазурный, как море, а ее волосы каштановые.

Она большая, больше, чем раньше, и ее лицо изменилось, хотя все равно видно, что это она.

Она собирает какое-то здание из «Лего».

Кирпичики уже не крупные и яркие, как раньше, у нас дома. Они маленькие и серые, и здание выглядит как макет, который можно увидеть в офисе архитектора.

Когда мы входим в комнату, она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.

Я улыбаюсь ей, а она — мне.

Психолог Сара выдвигает два стула, и мы садимся. Я помню свой разговор с Сарой о том, как важно не торопить события. Не приближаться и не прикасаться. Все должно исходить от Эви. Она не должна чувствовать принуждения.

— Для нее это будет долгий путь, — предупредили меня по пути в комнату. — Мы не знаем, как она будет реагировать на вас, какие эмоциональные отношения сложились у нее с похитителями.

После нескольких минут молчания Сара кивает.

— Здравствуй, Эви, — говорю я.

— Здравствуй, — отвечает она.

Мы смотрим друг на друга.

— Что ты строишь? Похоже на настоящий дом.

Эви переводит взгляд на конструкцию из «Лего», потом снова на меня. Встает, идет ко мне, но, не дойдя пары шагов, останавливается.

— Ты снилась мне иногда, — говорит она. — У тебя стали другие волосы. И глаза. Глаза тоже другие.

— Ты тоже изменилась. Стала еще красивее.

Она отворачивается и молча возвращается к подушке.

Мы еще некоторое время сидим в тишине, наблюдая, как моя девочка соединяет кирпичики. Затем она снова поворачивается ко мне и вздыхает:

— Когда мы уже пойдем домой?