Вообще-то она собиралась выспаться, чтобы завтра с утра пораньше отправиться в путь. При условии, что удастся хотя бы задремать, душа – сплошной воспаленный нарыв, жить с этим невыносимо, но хочется не умереть, а отомстить.

– Мне понадобится твоя помощь, а то Зинту неловко беспокоить…

Ведьма боком скользнула мимо нее в келью, кошачьи глаза мерцали, и коса тоже мерцала – хоть лампу туши, чтобы масло сэкономить.

– Чем могу помочь? – официальным тоном спросила Хенгеда.

– Надо сделать мне массаж, а то после той стычки спина до сих пор ноет. Только давай дверь запрем, чтобы кто-нибудь не вошел.

Сам собой звякнул крючок. Гостья, нисколько не смущаясь, начала стягивать через голову вязаную фуфайку.

«Здрасьте, я ей кто – горничная? Ладно, так даже лучше: может, хотя бы устану, разминая ей спину, и тогда все-таки усну…»

Утром попрощались – и каждый отправился в свою сторону.

Хантре и Эдмар отбыли первыми, их унес на мохнатой спине Снежный Пёс. Как только маги окажутся там, где не работают Накопители, они откроют Врата Хиалы и тропами Нижнего мира доберутся до Ляраны. После этого Эдмар свяжется через какой-нибудь амулет с Повелителем Артефактов и постарается заморочить ему голову насчет того, где находятся остальные.

– Заранее жалею Дирвена, – хмыкнул Суно, – ибо могу представить, что наговорит ему коллега Тейзург.

Хенгеда собиралась вернуться в Абенгарт. Эх, жаль, что Зинта ее расстроила напоследок… После завтрака у них зашла речь о том, что для Ларвезы, Молоны и Овдабы проблема сейчас одна – «Властелин Сонхи», будь он неладен, а потом слово за слово давай сравнивать, в какой стране больше порядка и лучше живется. Зинта возьми да скажи, что не хотела бы оказаться в Овдабе, в особенности теперь, когда у нее шестой месяц на исходе.

– У вас там закон о Детском Счастье, который, как дурная мельница, и взрослых, и детей перемалывает. В Молоне или в Ларвезе если хочешь ребенка – роди себе ребенка, а у вас считается по-другому: хочешь ребенка – отними у кого-нибудь ребенка.

– Это правильный закон, – возразила шпионка. – Все делается в интересах детей, которые должны расти в хороших условиях у благоразумных любящих родителей.

– Не знаю, правду ли про Овдабу говорят, что туда, бывает, из других стран женщин заманивают, чтоб они рожали, потом детей забирают, а их самих выгоняют. Уж очень это по-зложительски, на страшные сказки больше похоже, но пошли эти слухи из-за вашего закона!

– К сожалению, правда, – сказал Суно. – Обусловлено это тем, что у чистокровных овдейцев нередко рождаются дети с пороками развития – из-за широкого распространения практики близкородственных браков, в настоящее время запрещенных. Чтобы исправить ситуацию, необходима свежая кровь.

– Вот оно что… Но исправлять-то можно по-разному, и незачем делать это по-зложительски! – поглядев на незаинтересованное лицо Хенгеды, лекарка прикинула, о чем она, небось, на самом деле думает, и решила ее успокоить: – Тебе-то ничего такого не грозит, ты же полукровка.

– Мои родители как раз чистокровные овдейцы. И никаких пороков развития.

– Ты наполовину овдейка, наполовину ширрийка, я же, когда тебя штопала, смотрела твои цепочки…

Хенгеда шагнула в сторону от окна, за которым монахи наводили дощатый мостик через раскисший двор, и села на стул. Зинта уловила, как участился у нее пульс, и испугалась:

– Ох, зря мы об этом заговорили… Прости, если я сказанула не то.

– Со мной все хорошо, – заверила шпионка.

Вскоре ее пульс пришел в норму, а потом ее позвали: если хотите уехать с сегодняшней почтовой каретой, вам пора.

– Нехорошо-то как получилось… – вздохнула Зинта, глядя, как Хенгеда идет по досточкам через двор следом за провожатым.

– Могу побиться об заклад, она об этом не знала, – отозвался Суно.

– О чем?

– О том, что она наполовину ширрийка.

– Ох, об этом я не подумала… Да у нее ведь и денег на дорогу нет…

– Не беспокойся, я одолжил.

– Зря одолжил… Ну, то есть, одолжил – зря, лучше было просто так дать, по-доброжительски, она же столько для меня сделала, чего там после этого деньгами считаться…

– Не лучше. Ее бы такое предложение оскорбило.

– Ну, ладно, тебе виднее…

Тут и лекарку позвали: пора ехать, повозка готова. Обняла Суно, Хеледику тоже обняла. Храни их обоих Тавше.

Снаружи сверкало все, что могло сверкать, в лужах отражалось голубое небо. Зинта вспомнила, как совсем недавно, до того как все это началось, мечтала о путешествиях… Что ж, вот и выпросила себе новое путешествие.

Шнырь много дней и ночей горевал о своей предстоящей безвременной кончине. Или, может, не сильно много – в подземельях не разберешь, ночь или день, а часов у него не было.

Приходили королевские амулетчики, всюду рыскали, ругались последними словами, но никто из них так и не обронил ничего золотого. Это было в самом начале, а потом он сидел один-одинешенек и тосковал, непонятно сколько времени тосковал, пока не услышал голоса.

Один голос точно знакомый… Да и второй вроде тоже. Подкравшись, он опасливо выглянул из-за угла – и увидел в конце длинного каменного коридора песчаную ведьму, с ней был злыдень-экзорцист Суно Орвехт. Бывший экзорцист, хе-хе, нынче он колдовать не может, но в прежние времена немало сиротских головушек загубил… Они шагали рядом в сиянии шариков-светляков, с котомками за плечами.

Сердце у маленького гнупи екнуло: что, если попроситься к ведьме на службу? На временную службу, господина Тейзурга он ни на кого не променяет, но сейчас господина рядом нет, а денечки бегут. Вдруг ведьма какую-нибудь золотую цацку ему пожалует, и тогда он откупится от чудища из черного озера! Вдобавок приключения, о которых можно будет всем рассказывать…

Шнырь утер слезы и потрусил следом за людьми.

Конский залив далеко вдается в сушу, на западе в него впадает пограничная река Ялаха, разделяющая Ларвезу и Молону. С двух сторон к заливу подходят железнодорожные пути и тракты с шабовыми столбами, по воде налажено паромное сообщение.

Белёсым и хмурым весенним утром на берегах возле переправы было людно. С юга на север через залив двигалась целая флотилия: галеры, баркасы, паромы с королевскими амулетчиками и солдатами. Скрипели уключины, мерно шлепали весла, далеко разносились команды.

Кое-где на переливчато-серой воде покачивались остатки льдин, прозрачных, как истончившиеся леденцы. В молочной дымке как будто еще что-то плавало – виднеется или нет, поди разбери. Это водяной народец наблюдал с безопасного расстояния за людскими играми. То русалка вынырнет – бледное лицо, за спиной колышутся длинные волосы с отливом в зелень, то похожий на осклизлую корягу топлян, способный за раз откусить у человека руку или ногу. Для них война – это хорошо: что-нибудь да перепадет.