ноющего ядра, прежде чем медленно проникнуть внутрь меня. Положив одну руку мне на бедро, а другой запутавшись в моих волосах, оттягивая голову назад и выгибая спину, Эван заполняет меня полностью. Мои ногти впиваются в потертый стол, когда я отталкиваюсь, принимая его. Изысканная боль затуманивает мое зрение и учащает пульс.

— Черт возьми, Жен. — Он выдавливает из себя слова. Дает мне еще один поцелуй. Я выдыхаю его имя, потому что не могу больше выносить неподвижное ожидание ни на мгновение. Я просто уже хочу его. Мне нужно, чтобы он избавил меня от страданий.

Эван скользит рукой вверх по моей спине, под рубашку, расстегивает лифчик и позволяет ему соскользнуть вниз по моим рукам. Я хватаю его руку, направляю ее к своей груди. Тем не менее, он упрямо отказывается двигаться.

— Почему ты дразнишь меня? — спрашиваю я.

— Потому что я никогда не хочу, чтобы это заканчивалось. — Его большой палец касается моего соска в самой легкой из ласк.

Я стону от отчаяния и сопротивляюсь ему, терзаясь о его член.

Тихо посмеиваясь, он поднимает другую руку и сжимает обе груди.

— Лучше?

— Нет, — бормочу я. — Ты все еще не двигаешься. — И ощущение всей его длины, находящейся внутри меня, совершенно неподвижной, — это новая форма мучения. Кислород не поступает в мои легкие. Моя кожа в огне, и я близка к самовозгоранию.

— Дыши. — Его голос мягок в моем ухе, его пальцы играют с моими сосками. — Сделай вдох, детка.

Я делаю прерывистый вдох, и как только воздух наполняет мои легкие, Эван медленно выходит. Я на середине выдоха, когда он скользит обратно, посылая волну ощущений по моему телу.

Моя голова откидывается на его плечо, ощущая каждый дюйм его тела. Удовольствие покалывает в моих сосках и сжимает мою сердцевину, когда он двигается внутри меня, медленно и обдуманно. Когда я не могу подавить потребность в одиночку, я перемещаю его правую руку себе между ног.

— Я близко, — шепчу я.

— Уже?

— Слишком хорошо. — Вырывается прерывистое дыхание. — Скучала по тебе внутри меня.

Это вызывает у него удовлетворенное рычание. Он проводит пальцем по моему клитору. Сначала нежно, затем более настойчиво, когда я стону для него. Вскоре я начинаю дрожать, прислоняясь к нему для поддержки, когда оргазм захлестывает меня.

— Ты великолепна, когда кончаешь, — шепчет он мне в шею.

Пока крошечные вспышки удовольствия продолжают танцевать внутри меня, Эван наклоняет меня над столом. Он берет мои бедра обеими руками и входит в меня сильными, сильными толчками. Только правильная интенсивность. Относится ко мне так, словно это его последняя ночь на Земле.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, пораженная необузданной потребностью, темнеющей в его глазах, блаженной дымкой. Когда наши взгляды встречаются, он замирает, постанывая во время оргазма. Он проводит руками по моей спине, успокаивая мои мышцы, покрывая поцелуями мою чувствительную плоть. Я насытилась и выдохлась, тяжело дыша, когда он отходит, чтобы выбросить презерватив.

— Я собираюсь взять Gatorade[8], — говорит он, закусывая губу и пристально глядя на меня. — Тогда мы делаем это снова.

ГЛАВА 25

Эван

— Итак, я должна тебе кое-что сказать, — говорит Шелли после того, как наш официант усаживает нас за столик с видом на воду. Это был ее выбор поужинать в этом высококлассном ресторане, и, когда я беру меню и смотрю на цены, я уже предполагаю, что я буду тем, кто оплачивает счет.

Более того, я теперь чертовски подозрительный, потому что каждый раз, когда моя мать начинает предложение со слов «мне нужно тебе кое-что сказать», за этим обычно следует признание, что она снова уедет из города или что она на мели и ей нужны деньги. Это всего лишь второй раз, когда я вижу ее с тех пор, как согласился дать ей еще один шанс; на прошлой неделе мы обедали недалеко от бюджетного отеля, где она работает уборщицей.

Она не просила у меня денег во время той встречи, но я не должен был предполагать, что это будет длительной тенденцией.

Заметив мое настороженное выражение лица, она быстро машет рукой, отметая мои опасения.

— Нет, нет, ничего плохого. Я обещаю. — Но она не уточняет. Ее щеки слегка розовеют.

— Что такое? — Я настаиваю, только чтобы быть прерванным нашим официантом, который возвращается, чтобы принять наши заказы на напитки.

Шелли просит газированную воду. Я прошу светлый эль, что может оказаться рискованным шагом, в зависимости от новостей Шелли. Однако на прошлой неделе я проверял себя, смогу ли я жить под тем дурацким девизом, который я дал Жен на вечеринке на прошлой неделе: учись соблюдать умеренность. Я бы никогда не стал навязывать Женевьеве алкоголь, когда она помешана на трезвости, но лично я хотел бы иметь возможность выпить пару кружек пива за покерным вечером, не беспокоясь о том, что это зайдет слишком далеко.

— Ты знаешь, как я всегда любила делать прическу, макияж и тому подобное? — Шелли неловко ерзает на стуле, одной рукой теребя стакан с водой. — Довольно хороша в этом тоже.

— Да?.. — Я не знаю, к чему она клонит.

— Итак, ну, я разговаривала с Раей… ты знаешь, та коллега, о которой я рассказывала тебе на прошлой неделе.

Я киваю.

— Правильно. Цыпочка с психованным малышом, которая убила их золотую рыбку.

Шелли брызжет слюной от смеха.

— Эван! Я же говорила тебе, детка, это был несчастный случай. Кэссиди всего три года. Она не знала, что рыба не может дышать в воде.

— Звучит так, как сказал бы психопат.

Моя мама громко фыркает, что заставляет пару за соседним столиком смотреть на нас с глубокими хмурыми взглядами. На женщине нитка жемчуга и шелковая блузка с высоким воротом, в то время как мужчина раскачивает аскот в горошек. Я удивлен, что они не делают все возможное, чтобы заставить нас замолчать. Они выглядят как шушары[9].

Мы с Шелли обмениваемся взглядами, закатывая глаза, момент общего юмора, который заставляет меня