Когда к нему присоединились Сирвэк и Ксири, он как раззакончил и убирал фигуры. Шахматы были одной из немногих вещей, которые онрешил взять с собой. Они напомнят ему лучше всего, что именно он оставилпозади.

— Дру! — Эльфийка повисла на нем, дрожа всем телом. Онсекунду стоял, разинув рот, а потом сжал ее изо всех сил.

— У эльфов в обычае браки на всю жизнь? — прошептал он,целуя ее в макушку.

— Да. — Она пригнула его голову, чтоб он мог достать нетолько до волос. Когда наконец они разжали руки, она огляделась.

— А Сирвэк говорил про опасность, про эту Меленею… Что с нейсталось? Ты…

— Я научил ее новой игре. Она займет ее надолго. — Он сделалвид, что не заметил вопроса на лице Ксири. Сирвэк глядел на него с пониманием:он знал, что здесь произошло.

— Хозяи-ин, — отважился сказать наперсник. — Гос-спожа тутрядом. И гос-с-сподин Геррод с ней.

Господин Геррод?

Низкий рокочущий гром сотряс стены жемчужного замка.

— Шторм наконец прекращается. — Страшная новость для расывраадов. Им надо было рисковать встретиться со штормом, если они хотят убратьсяотсюда. Все еще удерживая Ксири, Дру разжал руку и рассмотрел кристаллы,подобранные с пола. Он знал, что теперь они бесполезны. Меленея, скорее всего,считала с них информацию. Но ее нельзя было спросить — что бы ни было известноего бывшей любовнице, ему это недоступно. Ему мог бы помочь Рендел с егообширными познаниями о двух мирах, но его погубила спешка, если…

— Сирвэк! Покажи мне Геррода и Шариссу! — позвал он,оторвавшись от Ксири.

Перед ним мелькнуло изображение пары на окраине еговладений. Все еще не отошедший от гнева, он мог бы с легкостью доставить их ксебе. Однако, понимая, что они с Меленеей и так изрядно ухудшили ситуацию, онобернулся к Ксири:

— Посторожи меня. — Он с трудом подавил желание потребоватьу Нимта большего. — Я хочу доставить их сюда.

Его эмоции и ее забота привели к быстрым результатам. Герродс открытым ртом уставился на волшебника и его товарищей. Его глаза скрывалисьпод капюшоном, но можно было предположить, что они открыты столь же широко, каки рот. Что до Шариссы, то она, оглядевшись за одно мгновение, воззрилась насвоего отца и кинулась к нему, заключая его в объятия.

— Папочка! Я думала, ты умер! Меленея! Ты знаешь, она… Оннакрыл ее рот ладонью.

— Тш-ш, Шарисса! У нас потом будет время. Извини, сейчас мненадо поговорить с твоим другом.

— Со мной? — Рот Геррода, единственная хорошо видимая частьего лица, изогнулся в виноватую кривую, хотя Дру еще ни в чем не обвинил его,да и не собирался. Он взял на заметку спросить Тезерени, в чем тот чувствуетсебя виноватым, но только после того, как они разберутся с текущим кризисом.

— С тобой, Геррод. — Он подошел к неподвижной фигуре ипо-приятельски обнял враада за плечи. — Мы поговорим о таких вещах… как твойбрат, Страна-за-Пеленой и то, зачем мы все еще тут. И самое главное, мыпоговорим о том, как нам выбраться отсюда.

— Отсюда? Вы хотите сказать…

— Да, я думаю, что у тебя есть сведения, или ты знаешь, каких получить, а мне… всем нам они нужны. — Дру прервался и обернулся костальным. — Шарисса. Ксири. Простите мою бесцеремонность. Я думаю, вы обепоймете. Побеседуйте друг с другом. Я хочу, чтобы вы как можно лучше узналидруг друга.

Девушки взглянули друг на друга с явным любопытством.

— Сирвэк!

— Хозяин?

— Твои раны. Они…

— Я позабочусь о них, Дру, — вызвалась Ксири. Она обратиласьк Шариссе: — С твоей помощью, если можно.

— Конечно.

Дру кивнул Ксири с одобрением. Она начала работу поустановлению хороших отношений с его дочерью.

— Хорошо. Сирвэк, когда тебя вылечат, займись еще однимделом. — Он вынул что-то из потайного кармана. — Вот.

— Что это? — Шарисса наклонилась ближе. Ее лицо выразилоабсолютное непонимание. — Похоже на Кабаля! Даже слишком!

Ксири тоже присмотрелась к фигурке. Ее глаза метнулись кДру, который понял, что эльфийка заметила не только поверхностные детали.

— Искусная работа. Выглядит почти живой.

— Это из моих шахмат. Недостающая фигурка. Я хочу, чтобыСирвэк собрал все фигуры. Я намерен взять их с собой.

— Но ты никогда с ними не играешь! — возразила Шарисса.

— Это воспоминания, которые я хочу сохранить, — бросил он,вновь оборачиваясь к Герроду. — Итак, Тезерени, нам надо поговорить о твоембрате.

Провожая Дру взглядом, ни Шарисса, ни эльфийка не заметилидовольного выражения на нечеловеческом лице Сирвэка, уронившего шахматнуюфигурку на пол и смотревшего, как она подпрыгивает.

Над Драконьим царством лорда Баракаса вставало солнце.Баракас обратил лицо к небу. В глазах его была ненависть.

Клан едва пережил эту ночь. Почти половина была мертва илипри смерти, еще треть получила раны. В свете двух лун не удавалось сосчитать,чего стоила победа Тезерени.

— Тактика Тезерени, — снова и снова повторял про себяБаракас. Солнце весело поблескивало на броне погибших. — Они знают тактикуТезерени.

Рендел. Рендел, и только Рендел. Из всех отсутствующихтолько он мог так легко поделиться этими сведениями. Геррод брошен в Нимте, даэто и не в его стиле. Могли, конечно, подложить такую свинью и Эфраим с егобандой — только подумать, что из-за этих мерзавцев чуть не сорвался переход! —но все же это слишком похоже на Рендела. Геррод говорил, что Эфраим попросту нев своем уме, и его кровь наверняка уже давно поглотил этот мир. Только Рендел иостается. И смерть его будет долгой, очень долгой.

— Отец! — Лохиван, все еще в боевых доспехах (хотя сприближением рассвета все крылатые воины улетели прочь), встал перед патриархомна одно колено.

— Сколько, Лохиван?

— Сорок два. Еще трое не выживут.

Лучше, чем показалось сначала, кисло подумал Баракас. Ихвсе-таки еще свыше шестидесяти. Для завоевательной армии немного, особенно сучетом ран. Ничего, жить можно. Ночь смерти позади. Сколько там ни было этихпернатых тварей, а все равно они отступили с большими потерями. На каждогоубитого Тезерени пришлось по паре врагов. Впредь их не застанут врасплох.