– Я готова, – засмеялась Лиза, – но, папочка, давайте работать где угодно, только не на этом ужасном черном чердаке. Вообще зачем ты там такую обстановку создал, я не понимаю.

– Нет, мы с Грозой и Павлом будем работать именно на чердаке, – покачал головой Трапезников. – Ты тоже заходи туда как можно чаще. Вы должны привыкнуть к этому месту, чтобы его мрачные вибрации не отвлекали вас, а помогали. А помощь понадобится! Помощь места, времени, свечей, растений, ароматов… Потому что внушения, к которым мы отныне перейдем, будут относиться к разряду практической магии.

– Магия? – удивился Гроза. – Но это ведь… колдовство!

– Нет, это всего лишь искусство вызывать изменения окружающего мира простым усилием воли, – спокойно ответил Трапезников.

– То есть мы, значит, теперь маги? – восторженно воскликнул Павел.

– Пока еще нет, но, надеюсь, станете ими, – кивнул Николай Александрович.

Горький, 1937 год

Как-то раз Симочка оживленно заметила:

– Что-то Анатолий Николаевич к нам зачастил!

Ольга кивнула, торопливо жуя. Из-за чуть ли не ежевечерних визитов Андреянова ужинать ей приходилось поспешно и украдкой. И она все время боялась: вдруг в те минуты, пока она ест, Андреянов незаметно для хозяев проникнет в детскую и опять куда-нибудь утащит Женю?

Конечно, это была сущая ерунда, но Ольга ничего не могла поделать, так пугал ее этот человек.

Может быть, ее хозяева, при всем их самом что ни на есть дружеском отношении к Андреянову, были не слишком-то довольны, что теперь почти каждый вечер приходится проводить в его компании, за вином (Андреянов не являлся без бутылки), песнопениями да откровенными и длинными разговорами за чтением газет, но виду не подавали, потому что вечера получались все же очень веселыми. Ольга, при всей своей ненависти к Андреянову, иногда просто заслушивалась! Он умел как-то так поговорить на любую, самую серьезную тему, что волей-неволей становилось смешно. Например, разворачивая «Правду», он непременно прочитывал лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» как «Пролетарии всех стран, берегите свой карман!» – а потом забавно ужасался и приговаривал: «Политически извиняюсь за политическую ошибку!» Читая статьи, он непременно выговаривал слово «эксплуатация» и ему подобные через «о», так что получалось «эскплОатация», «эскплОататор», «эксплОатировать» и «эксплОатируемые массы». В газетах частенько печатали стихи на политические темы, так вот Андреянов умел выискать в них самые нелепые строки и прочитать с таким выражением, что Василий Васильевич сдавленно кашлял, сдерживая смех, а бедная Ася начинала хохотать как сумасшедшая.

Однако иногда Андреянов шутил слишком рискованно. Даже опасно! Как-то Василий Васильевич с негодованием сообщил, что целый день не мог дозвониться на речные пристани вниз по Волге. Оказалось, связи нет, потому что хулиганы там и сям срезают телефонные провода! Трактористы привязывают ими бороны к прицепам, а иные умельцы делают гвозди, которые продают по спекулятивным ценам.

– Ну что ты возмущаешься, Вася? – усмехнулся Андреянов. – Лучше пусть из проволоки делают, чем из людей, как один знаменитый поэт советовал. Говорят, на Беломорканале целыми ящиками такие гвозди пакуют…

Хозяева промолчали. Потом Ася села за рояль, заиграла какую-то бравурную мелодию – на этом разговор и закончился.

Андреянов вскоре ушел, однако Ольга, по обыкновению, стоя у окна, заметила, что Василий Васильевич уже не откровенничает с ним в саду, а норовит поскорей проводить до калитки. Похоже, Андреянов уже изрядно поднадоел ему и даже милейшей Асе! А откровенности, до которых он доходил в разговорах, даже пугали.

И Ольга невольно вспомнила, как Андреянов сказал недавно, мол, доверяет Василию Васильевичу, потому что уверен: тот не предаст, не донесет. Но зачем вообще вести такие разговоры, которые могут для человека плохо кончиться? Неужто больше не о чем умным людям беседовать, неужто всякие посиделки нужно непременно сводить к чтению газет и насмешкам над ними?

Она так задумалась, что совсем забыла про Симочку. А напрасно!

– А я вот знаю, с чего это Анатолий Николаевич ходит сюда да ходит, – вдруг заявила та, и Ольга от ужаса перед этой догадливостью даже вилку чуть не выронила. Вдруг глазастая и пронырливая Симочка и впрямь заметила неладное?! Однако следующие слова изрядно ее изумили: – Привязался накрепко он к Женьке. Небось жалеет, что Асеньке и Васеньке ее отдал, а не себе забрал. У них-то детей нету, у Анатолия Николаевича с Альбиной Сергеевной, что-то там не в порядке то ли у нее по женской части, то ли у него по мужской… Хотя, – немедленно возразила сама себе Симочка, – у такого мужчины ничего не в порядке быть никак не может! Она, конечно, виновата, что детей нету. А ему, видать, малышей хочется, вот и прикипел всем сердцем к девочке.

Вообразить Андреянова, «прикипевшего сердцем» к какому бы то ни было ребенку, тем более к Женечке, на которую он еще у Чиляевой косился не иначе как с плохо скрываемым раздражением, Ольга решительно не могла. Но что, если Симочка на сей раз оказалась права? Надо сказать, Андреянов во время своих визитов и впрямь непременно пытался с Женей поиграть (напрасно, между прочим, потому что она немедленно начинала хныкать, а то и вовсе поднимала крик); принес как-то раз большой отрез отличнейшей бязи на пеленки; живо интересовался, режутся ли у нее зубки, не болит ли животик, дают ли ей витамин D, о котором пишут сейчас во всех газетах как об отличнейшем средстве против рахита… Однако она слишком привыкла бояться, вот и находилась в постоянном ожидании чего-то дурного. Кроме того, Женя в его присутствии так раздражалась, что Ольга понимала: ребенок всем своим младенческим существом тоже терпеть не может Андреянова.

…В тот вечер, едва стукнула калитка, Ольга мигом почувствовала неладное.

Филька испуганно порскнул под диван.

Ольга хотела было спрятаться куда-нибудь, однако никого из хозяев как раз не было дома (Ася уже ушла на занятия в свою вечернюю школу, а Васильев еще не вернулся с работы), Андреянову показалось бы подозрительным, что дом пуст, но не заперт, он начал бы ходить из комнаты в комнату, и Ольге совсем не хотелось, чтобы он застал ее дрожащей от страха в каком-нибудь уголке. Поэтому она осталась внизу, в гостиной, держа на руках Женю и стараясь сохранить самое что ни есть спокойное выражение лица. Однако спокойствие это мигом треснуло, как первый ледок под тяжелыми шагами, когда Андреянов, чуть войдя и увидев Ольгу, ухмыльнулся и спросил:

– Как же ты нашла девчонку, а? Никто, кроме меня, не знал, куда я ее пристроил. Неужели случайно?! Ну и ну… Права была тетушка, нужно было ее в Сормово увезти или хотя бы в Гордеевку.

Вот, значит, как?! Верны были Ольгины догадки! Это именно Андреянов украл тогда Женю. И даже не стыдится в этом признаться! Ну и сволочь же он…

– Да я ее где угодно бы нашла, – процедила Ольга, глядя на него с ненавистью.

– И даже в выгребной яме? – полюбопытствовал он, круто изогнув тонкую, подбритую бровь.