Следует пауза, и на этот раз я в чертовски затруднительном положении.

– Люсинда, какого хрена?! Зачем ты это сделала? – Джош весь пышет гневом.

– Ты сидел за своим столом и смотрел на меня как на жалкую неудачницу.

– Черт побери! Неужели так трудно прочитать, что написано на моем лице? – Я ничего не отвечаю, и он качает головой. – Значит, я сам виной всему этому? Дэнни крутится вокруг и вынюхивает, как пес?

– Да, это была ложь, но ты не успокоился. Ты сказал, что собираешься в тот же бар. Разве могла я сидеть там одна? Пришлось идти к дизайнерам искать себе компанию. Дэнни был единственным, кто точно не отказался бы.

– Ты бы не сидела там одна. Там был бы я. Им стал бы я. – Я открываю рот, но Джош знаком руки заставляет меня молчать. – Ты думаешь, он твой друг, но ему нужно от тебя больше. Это до боли очевидно. В следующий раз, когда увижу его, я объясню кое-что про меня и тебя. Просто чтобы до него дошло.

– Стоит ли? Сперва объясни все мне.

– Вход здесь.

Я подъезжаю к гранд-отелю «Порт-Уорт». Он светится, роскошный и золотой, лучи наших фар подсвечивают идеально подстриженные лужайки. Парнишка на парковке сигнализирует мне. Я паркую машину на указанное место, вылезаю наружу и, стоя на некрепких ногах, беру сумочку.

Направляюсь к багажнику, однако другой гостиничный служащий, одетый как игрушечный солдатик, уже вытаскивает наш багаж. Джош наблюдает за этим с раздражением и скукой во взгляде.

– Благодарю. – Я даю обоим на чай. – Большое спасибо.

Джош подходит к стойке резерва номеров. Девушка-регистратор заметно вздрагивает, когда ее пронзают голубыми лазерами глаза Джоша. Я обвожу взглядом холл. Все в красных тонах: клубника, рубин, кровь, вино. Как будто находишься внутри сердца. На одной стене висит огромный гобелен с блеклой сценой из времен Средневековья. Лев и единорог преклонили колени перед женщиной. У меня над головой в центре потолка, обведенного затейливым бордюром, висит люстра. Вверх до четвертого этажа широкими витками уходит лестница.

– Это нечто, а? – говорит мужчина в костюме, сидящий в баре неподалеку от меня.

– Это великолепно. – Я стою, сложив руки, как школьница. Ищу глазами Джоша, но не могу найти.

– Отсюда, из бара, вид еще лучше, – продолжает парень в костюме, жестом приглашая сесть рядом.

– Неплохая попытка, – обрывает его Джош, присоединяясь ко мне.

Он обхватывает меня рукой и ведет к лифту. Я слышу сопровождаемую смешком фразу «Извини, приятель!», которая раздается у нас за спинами.

– Сколько ключей у тебя в руке?

Джош нажимает кнопку лифта и показывает мне всего одну магнитную карточку, будто выигрышную карту в покере.

– Для свадьбы зарезервировано определенное количество номеров. Я пытался взять тебе отдельный, но весь отель забит. Это Патрик так шутит.

Я знаю, когда Джош врет, но сейчас явно нет. Он сильно раздосадован. Я оборачиваюсь через плечо на регистраторшу – ее успокаивает начальник смены.

Мы находим комнату. Джош четыре раза засовывает карточку в замок, спрятанный в дверной ручке. Я предпринимаю две попытки пройти в дверь, которую он, открыв внутрь, придерживает рукой, но всякий раз случайно наталкиваюсь на него, и все округлые, женственные части моего тела скачут по нему, как шарики в пинбольном автомате. Грудь, бедро, ягодица.

Наш багаж доставлен. Джош дает чаевые. Дверь закрывается, и мы остаемся одни.

Джош умышленно, как в замедленной съемке, кладет магнитную карточку на комод слева от себя. Меня на миг охватывает страх. Он двигается ко мне темной колеблющейся громадой, атомы вибрируют, туманя мое зрение. Подступив ко мне, он прижимает носки ботинок к моим туфлям.

Игра в гляделки еще никогда не происходила в запертом гостиничном номере.

Джош щелчком пальцев расстегивает пуговицу на моем пальто. Полы предательски распахиваются, будто говоря: «Добро пожаловать, мистер!» Он засовывает внутрь руки и, когда я слегка выгибаюсь от его прикосновения, опускает ресницы. Пальцы Джоша находят пристанище на изгибе моей спины и мягко массируют позвоночник.

– Давай сделаем это.

Мне бы сонеты писать. Цепляюсь пальцами за ремень Джоша и тяну парня к кровати. Он осторожно опускает меня на край постели и захватывает рукой одну лодыжку. Я чувствую его дрожь. Он снимает с меня туфли и аккуратно ставит их рядом с кроватью.

Прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение мужской кожи к своей. В продолжение всего знакомства с Джошем я хранила обет безбрачия. Вероятно, при мысли об этом в моих глазах отображается смущение. Джош замечает это и гладит меня пальцем под подбородком:

– Я только что еще больше злился на себя.

Он опускается на колени у моих ног. Милый мальчик, принявший смиренную позу у своей кровати, чтобы произнести вечерние молитвы.

Когда Джош снова смотрит на меня, в его темно-синих глазах светится упрямство. Я не сомневаюсь, что сейчас он поцелует меня в щеку и уйдет, поэтому обхватываю его за талию одной ногой и затягиваю в колыбель своих бедер. Он издает что-то вроде «уфф», я беру в ладони его подбородок и целую в губы.

Обычно ему нравятся нежные поцелуи. Но сегодня вечером мне хочется страсти. Я целую сильнее, и в тот же миг его губы раскрываются, хватило первого прикосновения. Джош пытается придержать меня, но я не позволяю ему. Щиплю и покусываю его, пока он не придвигается ко мне. Чувствую, как рядом опускается его мощное тело.

Если я когда-либо считала себя пристрастившейся к чему-то, это было явное преуменьшение. От Джоша я хочу получить передозу. К концу этих выходных, видимо, буду валяться в каком-нибудь темном закоулке, не способная произнести свое имя. Наконец-то мне понятно, что такое вожделение. Я знаю, как с ним справиться, и, честно говоря, для нас это единственный выход. Держу Джоша ногами и руками в железном захвате и удивляюсь, чувствуя, что как будто падаю. Открываю глаза и понимаю: Джош встает, поднимая меня вместе с собой.

– Ты собираешься разделаться со мной сегодня вечером? – спрашивает он, не отрываясь от моих губ, и я снова яростно целую его.

– Я собираюсь попробовать.

Мой последний бойфренд, последний мужчина, с которым я занималась сексом тысячу лет назад, был всего пять футов шесть дюймов ростом. Он ни за что не смог бы меня поднять. В его хрупкой, как у мальчика, спине возникла бы межпозвоночная грыжа. Джош вместе со мной усаживается в шикарное вольтеровское кресло, которое я едва приметила, когда мы только вошли в комнату.

Всю жизнь до Джоша я насмехалась над парнями, которые подчеркнуто демонстрировали силу. Но вероятно, во мне до сих пор жива та небольшая часть женского естества, которой нравится, когда ее носят на руках и нежат. Юбка у меня задралась так высоко, что Джош, вероятно, видит мое белье, но глаз вниз не опускает. В голове вспыхивает слово «джентльмен».