на влажный холод и пристально вглядывался в тихую, неизменную пустоту, и весьма удивился, услышав ритмичный барабанный бой. Оглядевшись, я не заметил источника тревожного звука, и только потом понял, что это кровь, пульсирующая в ушах при каждом ударе сердца.

Через несколько мгновений после того, как я вошел в туман, на плечи легла холодная тяжесть, а с воротника потекло на спину. Вода стекала по лицу и усам, по голове и шее. Я плотнее закутался в промокший плащ, опустил голову и поехал дальше, думая, почему так холодно. Мне приходилось не раз ездить в тумане. В конце концов, сейчас зима, а зимой холод — обычное дело. Просто плохая погода, не более того.

Со временем в тумане тоже начались странные перемены. Казалось, мы едем очень долго. Без солнца невозможно было определить время суток; мне казалось, что время сначала замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Лошадь споткнулась о камень, и я проснулся. Вокруг ничего не изменилось: туман давил на нас со всех сторон. Как это я умудрился заснуть? Совершенно не помню, как впал в дрему.

— Галахад? — позвал Рис. Судя по голосу, он ехал рядом.

Вглядевшись, я едва различил спутника. Он с тревогой смотрел на меня, словно сквозь толщу мутной воды, — лицо утопленника, бескровное и холодное, бледное, как рыба. Мне вдруг пришло в голову предупредить Артура…

— Река! — закричал я, удивив самого себя внезапным возгласом. — Артур! Стой! Впереди река!

Артура ответил сразу.

— Рис, рог, — сказал он. — Сигнал к остановке.

Мгновение спустя звук рога передал отряду приказ остановиться. Артур распорядился спешиться и дать коням отдохнуть. Я соскочил с седла, прошел вперед и остановился рядом с Мирддином и Артуром.

— Впереди река с зыбучими песками, — сказал я. — В прошлый раз я потерял здесь лошадь.

Артур недоверчиво посмотрел на меня.

— Ничего же не видно! Откуда ты знаешь, что там река?

Его вопрос меня озадачил. До того, как он спросил, я был твердо уверен, что мы вот-вот перейдем безопасную грань. Но теперь уверенность, заставившая меня подать команду, рассыпалась в прах. Тропа в нескольких шагах скрывалась в тумане.

Я все еще искал ответ на вопрос короля, когда Мирддин предложил:

— Немного пройтись не повредит. Идем, посмотрим.

Мы втроем пошли вперед. Но уже через несколько шагов ноги стали вязнуть. Плотная тропа сменилась мягкой грязью. Артур сделал еще один шаг и расплескал воду на мелководье. Он остановился, повернулся ко мне и хотел что-то сказать, но с удивлением посмотрел вниз. Его ноги быстро засасывала трясина. Он протянул руку и мы вытянули его на твердую землю.

— Отлично, Галахад, — сказал король, отдышавшись.

— Идущего во главе отряда почти наверняка засосало бы, — заметил Мирддин.

— Меня то есть, — уточнил Артур, стряхивая с сапог холодную грязь. — А другие пошли бы за мной.

— Держись рядом, — сказал король, положив руку мне на плечо. — Твоя проницательность может еще пригодиться.

Больше он ничего не сказал, но его прикосновения было довольно.

— Все, что у меня есть, принадлежит тебе, господин, — легко сказал я.

— Ну и как нам дальше идти? — спросил Кадор, подходя к нам.

— Выше по долине есть брод, — сказал я.

— Хорошо. Веди, Галахад, — приказал король. — Мы за тобой.

К броду мы подошли уже в конце дня и не стали переправляться в темноте. Разбили лагерь и ждали до утра, надеясь, что ночью туман рассеется. Берега реки заросли ежевикой и дроком. Кимброги нарубили большую кучу сухих веток, а Мирддин ее поджег. Огонь почему-то дал черный дым с отвратительным запахом, но люди радовались теплу и свету. Мокрую одежду развесили на ветках утесника у костра и столпились у огня, пытаясь изгнать холод и сырость из костей. Некоторые надели сапоги на палки и сушили их над огнем.

Когда костер немного прогорел, мы приготовили ужин, радуясь возможности поесть горячего. Воины сидели небольшими группами, согнувшись над мисками, словно опасаясь, что холод и темнота попытаются украсть то немногое тепло и свет, которые у нас были. И все же горячая еда улучшила общее настроение настолько, что Кай, покончив с едой, отставил миску и громко выкрикнул.

— Достойно ли предаваться унынию? Достойно ли позволять ему грызть наши души, пока от них не останется одна корка? — Он повысил голос, словно бросая вызов врагу. — Достойно ли сидеть и дрожать у огня, как старуха, вздрагивающая от каждой тени?

Несколько воинов постарше, хорошо знавшие Кая, ответили ему:

— Никогда! — и при этом ударили ножами по мискам. — Ни за что!

— Разве мы не драконы Пендрагона? — воскликнул Кай, высоко вскинув руку. — Разве мы не Истинные Люди Инис Прайден?

— Так! — выкрикнули кимброги, и голосов становилось все больше и больше. — Так!

— То-то же, — удовлетворенно заявил Кай. Его широкое лицо сияло от удовольствия в свете костра. — Так бросим же вызов этой зловещей ночи! Споём!

— Песню! — потребовали кимброги.

Кай протянул руку к Мирддину, сидевшему в нескольких шагах от него.

— Ну что, Мирддин Эмрис? Ты слышишь, чего хотят люди. Нам нужна песня, да такая, чтобы наполнила души и сердца силой!

— Песню, Мирддин! Песню!

Под общие возгласы Эмрис встал, жестом попросив Риса принести арфу. Он выбрал место перед огнем, и кимброги столпились вокруг него.

— Что ж, послушайте балладу, — начал Мирддин, — только слушайте внимательно. И вот еще что. Враги вокруг нас, они следят за каждым нашим шагом. Нам годится любое оружие. Сегодня вечером это будет песня, завтра — молитва, а потом и меч. Грядут мрачные дни. Пусть каждый человек держится внутри себя того света, который вложил в него Создатель.

Мирддин взял арфу и начал перебирать струны. Он наклонил голову, прижался щекой к гладкому, полированному дереву инструмента и закрыл глаза. Через мгновение перебор струн сменился мелодией. Все, включая Артура, подались вперед, когда Бард Британии начал петь.

Глава 27

— Еще роса творения не высохла на земле, — пел Мирддин, и голос его взлетел над лагерем, как вольная птица, — когда в Западные земли пришел великий король по имени Манавиддан[5], могущественный и славный, и все народы считали его своим владыкой и отправляли к