Теперь у тебя есть его имя. Ты сможешь найти там какую-то связь. А я не могу.

Альма нахмурилась. Было видно, что она по-прежнему сомневается. Вив уже не знала, как еще можно убедить свою собеседницу.

– Вся твоя теория строится на том, что этот Саймон Хесс останавливался в мотеле, где выбросили тело Бетти, – сказала Альма. – Но это вовсе не значит, что он ее убил, особенно если к ней домой приходил совсем другой человек.

Она обвела рукой все, что принесла ей Вив, – блокнот, фотографии из мотеля, сделанные Марни, какие-то бумаги:

– Ты проделала потрясающую работу, Вивиан. Из тебя бы получился отличный следователь. Но дело в том, что я всего лишь дежурный офицер, а ты – сотрудница мотеля. Если я пойду к начальству с рассказом про самого опасного убийцу в истории Фелла, мне понадобятся железобетоннные доказательства, с которыми не поспоришь.

Вив сглотнула. Окинула взглядом стол, разбросанные на нем листы и фотографии; у нее защипало в глазах.

– Твоя теория вполне убедительна, – голос Альмы подобрел. – Но и дыр в ней тоже полно. Больших. Если я несу начальству какое-то дело, оно должно быть стальным. Совершенно непробиваемым. Я здесь и так никто. Ни один из этих ребят не воспринимает меня всерьез. В этой битве все против меня, а я ведь даже рот еще не открыла. И если я проиграю, то, вероятно, лишусь работы. Им нужен только повод.

Альма ей отказала. По-доброму, но все равно отказала. Вив разрыдалась бы, если бы могла выжать из себя хоть слезинку. Закричала бы, если бы у нее еще остались силы.

– Ты хочешь сказать, что для тебя это слишком рискованно? – уточнила девушка.

– Да, именно так. Вив, ты еще молода, но думаю, в общих чертах ты все понимаешь. Я – ночной дежурный офицер в маленьком городке, и даже ради этого мне пришлось вкалывать долгие годы. Я сражалась не на жизнь, а на смерть. Терпела унижения, издевательства и по-прежнему их терплю. И буду терпеть на протяжении всей карьеры. Потому что я – коп, и по-другому не могу, что бы там ни говорили. Но это… – Альма обвела рукой ее бумаги. – Из-за этого я могу потерять все. По крайней мере, пока оно в таком вот виде. Мне нужно больше информации. Нужны вещественные доказательства. Свидетели, признания. Без них ни один полицейский не сможет довести подобное дело до суда, а значит, никто не рискнет ради него карьерой. Никто, включая меня.

Вив оцепенела. То же самое сказала Марни: все это слишком рискованно. С меня хватит. Вив пообещала ей, что сходит в полицию, попросит о помощи, не будет подвергать себя опасности. Но Альма тоже не собиралась ей помогать. Никто не собирался.

Вив была одна.

– Он ее убьет, – сказала она еле слышно.

– Ты видела мужчину, который смотрел на девочку, вот и все, – возразила Альма. – Это ничего не значит. Мужчин не сажают в тюрьму за то, что они смотрят на девочек. И никаких других доказательств у тебя нет. Ты видела, как от школы отъезжает машина, и думаешь, что это был он. Водителя ты не разглядела, но даже если бы и так, это все равно ничего не значит.

– Ладно. – Вив наклонилась и собрала со стола блокнот, бумаги, карты и фотографии, а потом добавила: – Спасибо, что уделила мне время. Теперь мне пора на работу.

– Я тебя расстроила.

Вив и правда расстроилась. Ей была невыносима эта доброта, это сочувствие, в котором было что-то сестринское, почти материнское. Все это не стоило ни гроша, если Хесс останется на свободе, а Трейси умрет.

– Он приезжает в мотель и снимает номер под вымышленным именем, – сказала Вив. – Ему не нужно этого делать, потому что у него дом в городе, но он все равно приезжает. И всякий раз, когда он там, Бетти Грэхем просыпается и начинает сходить с ума.

Альма молчала.

– Вот поэтому я знаю, – Вив поднялась со стула. – Я прихожу туда каждую ночь уже много месяцев, и знаю, что это он убил Бетти. Она говорит мне об этом каждый раз, когда он приходит. Ее тело выбросили около «Вечерней зари», и с тех пор она оттуда так и не ушла. И ты тоже знаешь, что это правда, только не хочешь этого признавать.

– Дорогая, – ответила Альма, – мне кажется, тебе не помешало бы показаться врачу.

Задвинув стул ударом ноги, Вив пошла к двери.

– Это ложь, и ты об этом знаешь. – Она встретилась глазами с Альмой. – Ты ее видела. Как и я. Разница только в том, что, когда она пытается что-то сказать, я слушаю.

Девушка вышла и закрыла за собой дверь. Последней ее надеждой было отправленное ею письмо. Только оно могло спасти Трейси Уотерс жизнь.

Фелл, Нью-Йорк

Ноябрь 2017

Карли

– Трейси Уотерс убили 27 ноября 1982 года, – сказала Хизер. – В последний раз ее видели в Плэйнзвью у подруги, оттуда она отправилась домой. На велосипеде. Ей было восемнадцать, и хотя права она уже получила, родители редко позволяли ей брать машину, а своей у девушки не было.

Я глотнула диетической колы.

– Как знакомо. Свою первую машину я тоже получила в восемнадцать – мне ее продала мама. Попросила ни много ни мало пятьсот долларов.

– А я ужасно вожу, – призналась Хизер. – Может, мне бы и купили машину, но без нее будет лучше – для всех.

Мы сидели в круглосуточном дайнере у Северного шоссе под названием «Уотсонс». В отличие от самого здания вывеска снаружи выглядела совсем новой – скорее всего, здесь недавно просто сменилось название. Было пять часов утра, и «Уотсонс» оказался единственным местом в округе, которое еще работало. А мы обе страшно проголодались.

– Итак, – начала Хизер, откусив кусок от своего сэндвича.

Сегодня она буквально утопала в толстом темно-зеленом свитере. Часть волос на макушке она собрала в конский хвост. На столе перед ней лежали распечатки из газет.

– Трейси училась в старших классах. Прилежная ученица. Мальчика у нее не было. Несколько девочек, которых она считала подругами, в один голос назвали ее застенчивой и закрытой. Летом она подрабатывала в кафе-мороженом в Плэйнзвью. Пела в школьном хоре.

Я взглянула на фотографию, которую распечатала Хизер, – школьный портрет Трейси. На нем у девушки были аккуратно уложенные и закрепленные лаком волосы. А еще румяна и тени для глаз, что совсем не шло ее молодому лицу.

– Судя по всему, она была классная, – подытожила я с грустью.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Хизер. – 27 ноября она пришла днем в гости к подруге; до восьми