‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пашка всё время искал взглядом Хрусталёву, но почему-то не видел её в зале среди зрителей. Это было странно — он давно отправил ей билеты на самолёт и пригласительный, Ксения Андреевна не могла пропустить его выпускной спектакль, она бы никогда себе этого не простила! Это ведь был и её праздник тоже: её день, её гордость, её победа и заслуга. Ведь если бы не она… если бы не она, не было бы артиста балета Павла Калинина.

Оказавшись за кулисами, всё ещё взбудораженный, счастливый и улыбающийся, Пашка немедленно позвонил ей, однако мобильный телефон старой балерины оказался вне зоны доступа.

Однокурсники обнимались, зацеловывали друг друга, подпрыгивали на месте от переизбытка эмоций и бурно радовались роскошно отработанному спектаклю. Тонечка в лимонно-жёлтом костюме феи Канарейки, доставшемся ей от Любки Вишняковой, принимала поздравления с потрясающим выступлением. И в этой суете, шуме и гаме Пашка вдруг услышал, как его окликнули.

Обернувшись, он с радостным удивлением узнал директрису детского дома.

— Татьяна Васильевна! — воскликнул Пашка, кидаясь к ней. — Какими судьбами?! Вы же говорили, что в эти даты у вас никак не получится вырваться… Давно вы приехали? На спектакле были? Ну и как вам? — затараторил он.

— Паша… — повторила Высоцкая его имя — несколько растерянно, ощупывая взглядом лицо своего воспитанника, точно он был незнакомцем. — Поздравляю тебя… Нет, я не была на спектакле, я вот только что тебя нашла…

Пашка похолодел от дурного предчувствия и её странного тона.

— Что-то случилось?

— Ксения Андреевна… Ксения Андреевна скончалась сегодня ночью, — выдохнула Высоцкая, оглушив его этой новостью. — Завтра похороны. Так что я за тобой. Мы немедленно выезжаем в Таганрог.

Москва, 2017 год

Родственники прибыли вовремя, возможно, даже явились пораньше на всякий случай. Павел ещё издали заметил две фигуры — женскую и девичью — возле служебки. Почему-то было страшно встречаться с сестрой лицом к лицу, поэтому он сосредоточил своё внимание на тётушке. Так было легче. Во всяком случае, в первые минуты…

— Пашенька! — просияла при его виде тётя Нонна.

— Доброе утро, — кивнул он, уже привычно сдерживая порыв поморщиться от этого слащавого “Пашеньки”. Может быть, он просто видит неискренность и негатив там, где его нет? Ну, привыкла она сюсюкать, она и про дочь свою тоже говорит — “Кариночка”, это же не значит, что она её не любит… Тем более, любви от тётушки Павел и не ждал. Ну, пусть он будет для неё Пашенькой…

А вот как ему самому называть родственницу в лицо, он пока так и не определился. “Тётя Нонна” — как-то неловко, да и непривычно. По имени-отчеству, Нонна Алексеевна? Она же Алексеевна, как и мама?..

Он тянул время как мог, пока в конце концов не услышал тоненькое:

— Здравствуйте!

Притворяться и дальше, что не замечаешь ещё одного человека в компании, не имело больше смысла. Павел преодолел секундный ступор и перевёл глаза вправо и чуть вниз.

На него смотрело маленькое чудо. Куклёнок в вязаной шапке с огромным смешным помпоном: из-под шапки свисают две тоненькие светлые косички, глаза распахнуты с восторженным любопытством и узнаванием, улыбка такая светлая и радостная, что хочется немедленно провалиться сквозь землю.

— Ну здравствуй, Карина-балерина, — улыбнулся он в ответ, просто невозможно было не улыбнуться. — Значит, вот ты какая — будущая звезда. Ты ведь всерьёз намерена заниматься балетом?

Щёки девочки окрасил румянец.

— Я буду очень стараться… — пролепетала она.

— Что ж, могу устроить тебе небольшую экскурсию по театру. Посмотришь, чем живут и как репетируют артисты… Тебе это интересно?

— Конечно! — заверещала она, подпрыгивая на месте от переизбытка эмоций. — Уж-жасно интересно! Очень-очень интересно!

И вот теперь настал тот неловкий момент, который Павел обдумал для себя ещё ночью. Он решительно взглянул на тётушку.

— Нам с Кариной пора идти. Вон оттуда, — он кивнул в сторону автобусной остановки, — вы сможете доехать до Красной площади. Впрочем, тут и пешком — всего десять-пятнадцать минут. Погуляйте, развлекитесь, сходите в ГУМ и на ярмарку, побродите по Охотному ряду… Когда Карина освободится, мы вас наберём. Это будет… будет предположительно около пяти часов, спектаклей у меня сегодня нет. Обедом я её накормлю, не беспокойтесь.

Тётушка растерянно и обескураженно захлопала ресницами.

— Но как же… я ведь… просто я думала, что…

— Руководство театра не приветствует, когда на репетициях и утренних классах присутствуют посторонние, не имеющие отношения к балету, — невозмутимо пояснил Павел. — Исключения изредка делаются лишь для прессы и фотографов. Да вам всё равно было бы там скучно, — добавил он, — вы же не любите балет, а у нас кругом — сплошь профессиональные разговоры.

Карина неожиданно пришла ему на выручку.

— Правда, мам, так будет лучше, — заявила девочка. — Ты всё равно ничего не поняла бы и чувствовала себя стрёмно. И вообще, ты же так хотела погулять по Москве, пошататься по магазинам, купить всем подарки… Вот и вперёд!

Если тётя Нонна и была уязвлена, то виду не подала.

— Ну хорошо, — кивнула она, — вам виднее, конечно… Делайте как знаете. Кариночка, веди себя хорошо, сразу же звони мне, если что, и… и слушайся Пашу.

Ну спасибо, что хоть не “Пашеньку”.

Молча кивнув тётушке на прощание, Павел распахнул дверь служебного входа и придержал её, сделав приглашающий жест для Карины, чтобы она заходила внутрь. Девочка не заставила себя упрашивать и тут же змейкой проскользнула в святая святых.

— В десять начинается хореографический класс, — пряча смущение за деловым тоном, заговорил Павел, пока они с сестрой поднимались по лестнице. Чёрт его знает, почему он так нервничал и напрягался, общаясь с этой десятилетней мелочью. — Если обещаешь вести себя тихо, возьму с собой. Посидишь в уголке, посмотришь, как мы занимаемся…

— Обещаю, обещаю! — она даже в ладоши захлопала. — А фотографировать во время класса можно?

— Нежелательно, — Павел качнул головой. — Не всем нашим ребятам может это понравиться, так что лучше не надо. Так… а потом… потом… в двенадцать часов в театре утренний спектакль, “Щелкунчик”. Я в нём не участвую, но если ты хочешь посмотреть — пожалуйста, устрою на самое лучшее место. В зале много детей будет, сейчас же в школах каникулы…