Остолбенев, я глядел на ее смуглое тело и не мог поверить, что вижу ее в последний раз. С этого времени она будет лишь учительницей. Взлохмаченная грива иссиня-черных волос станет для меня лишь искусно заплетенной прической, полной шпилек и заколок, а грудь и лоно с шелковистым треугольником навсегда исчезнут под сверкающими тканями платья.

Горло мое перехватило. Я откашлялся:

– Айина… Это надо бы наконец сказать. Я…

Не сумел. Она закрыла мне рот двумя пальцами и погладила по щеке:

– Нет, тохимон. Ты будешь правителем. Я – учительница императорских детей и стратег. Я научила тебя кое-чему, чтобы ты не стал игрушкой собственного вожделения. Научила тебя танцу тел. Но разве ты не заметил, мой красавчик-тигр, что я не научила тебя тому, что такое любовь? Научила лишь, как с ней справиться. Был только танец. Соки наших тел, пот и страсть. Стоны, а не любовные заклинания. Здесь не было чувств. Разве ты этого не заметил? Мирах, которую ты видел всего одну ночь, дала тебя в тысячу раз больше чувств, чем я за все это время. И теперь я знаю, что ты можешь меня взнуздать и победить. Ты сумел бы сделать это еще много раз. Из-за этого между нами проявились бы чувства, а этого нельзя допустить. Были бы поцелуи, разговоры, слезы и смех. Уже не было бы соревнований – только взаимные подношения. Вместо того чтобы дать тебе свободу выбора, я бы сама тебя оседлала.

– Айина, я помню, что когда-нибудь буду императором. Через много лет. Отец еще молод, и пусть Дорога позволит ему сохранить здоровье. Я неглуп. Но ведь у меня могут быть конкубины…

Она зашипела будто со злостью:

– Что за искушение! Я жила бы рядом со своим принцем, спрятавшись в тень, оседлав его с молодых лет. Первая женщина, давшая ему счастье. Первая, которой он обладал. Та, что учила его с малых лет. А теперь – первая конкубина! А некогда, завтра, через год или десять, я встала бы в тени трона. Скрытая в безопасности, обладая властью над правителем в его спальне. Нет, тохимон. Я не стану подвергать Тигриный Трон такой опасности. Тебе шестнадцать лет, мой принц. Я же уже стара. Мне вдвое от тебя лет. Теперь ты должен искать девушку соответствующего возраста. Свежую, красивую и ласковую. Такую, как Мирах. Забудь о моих поредевших волосах, обвислой груди, морщинистой коже, венах на руках и ногах.

– Но, Айина, ты прекрасна! Мужчины пылают, когда тебя видят. Ты как созревший плод. Сладкий и налитой солнцем…

– Ш-ш-ш… Скажи мне это через десять лет, мой принц. Через десять лет, когда ты все еще будешь очень молод. Тогда я тебе поверю. Теперь же ты говоришь лишь с тем огнем, что я вырвала из твоих потрохов.

Я молчал, пытаясь задавить в себе отчаяние, но чувствовал, что она права, несмотря на то что все во мне против этого бунтовало.

* * *

Потом я пережил черные мрачные дни, ища одиночества, сидя над кубком отвара и глядя перед собой стеклянными глазами. Айина вела себя как всегда. Спокойно, естественно, совершенно как раньше, до того, как мы соприкоснулись в первый раз. Мне казалось, что ей было все равно и что она совершенно не страдает, как страдаю я. И от этого я чувствовал себя еще хуже. Сам ее вид был мне невыносим.

Несколько раз, одинокий в своей спальне, когда я был уверен, что никто не может меня видеть, я позволял себе освободить пожирающее меня отчаяние и горько плакал. Рыдал, как ребенок, но это не принесло мне сильного облегчения. Рыдал, сжимая в руках тот самый железный шар, который получил от Ремня еще ребенком. Мой волшебный шар желаний.

Отчаяние дало мне лишь усталость, благодаря которой я уснул.

Прошла неделя, и мое тело пробудилось. Печаль не прошла, но огонь вспыхнул снова, и тот самый неутолимый голод снова принялся докучать мне.

Ранее, вечерами, я сидел в своей комнате или на террасе, читал при свете ламп, играл на синтаре или флейте. Потом почти каждый вечер принадлежал Айине. Теперь я не мог вернуться к собственным занятиям. Страна распадалась от засухи, везде поднимали голову бунтовщики и враждебные жрецы, а ко всему прочему я потерял Айину. Не было ничего – только поражение, беда, тоска и отчаяние. Весь мир казался мне пепелищем, и я начал мечтать о том, чтобы умереть и уйти к Творцу. Подальше от Огня Пустыни, засухи и Айины.

Именно в такой вечер, душный и печальный, я сидел на подушках, глядя в сад, над которым закатывалось солнце. Я пожелал, чтобы мне принесли пальмовое вино, и ударил в гонг.

Двери отворились, и в них вошли три девушки, которых я никогда ранее не видел. Они несли на подносах вино и миски с фруктами, а одна держала синтар. Они не были похожи друг на друга. У одной – иссиня-черные волосы, у другой – цвета красной меди, у третей – почти белые. Они были молоды, примерно моего возраста.

– Благородный господин, Молодой Тигр, – они склонились в поклоне и замерли.

– Нас прислала фадира Айина, – сказала темноволосая. – Мы – твои новые служанки. Должно нам сделать так, чтобы ты отдохнул от трудов дня и нашел силы и желание на завтра, чтобы заниматься своим благородным трудом. Я – Фиалла, эта, с красными волосами, зовется Тахелой, а беловолосая – Ирисса. Ирисса прекрасно поет и играет на синтаре. Мы все умеем это, но она – несравненна. Голос ее можно слушать часами, забыв обо всем на свете. Я же умею танцевать, и, хотя это не слишком серьезно, но твой отец, владыка Тигриного Трона, однажды милостиво пошутил, глядя на мои неловкие усилия, что ему захотелось бросить все и сбежать со мной на край света. Тахела же умеет рассказывать так, будто ее слова накладывают на слушающего чары, и ей известно больше историй, чем есть звезд на небе. Они веселые и героические, удивительные или смешные. К тому же мы все – мастерицы любовного искусства и умеем сделать так, чтобы ты позабыл обо всем на свете, а утром проснулся новым человеком. В добром настроении и полным сил. Мы знаем еще множество фокусов. Умеем массировать и превращать страдающее тело уставшего мужчины в пружинистое и быстрое, словно у молодого жеребчика. А еще мы умеем молчать и быть невидимыми, если ты того пожелаешь. Умеем также найти совет в печали и успокоить боль. Все что пожелаешь.

– Оставьте вино и ступайте себе, – сказал я деревянным голосом. – У меня уже есть слуга, и ничего более мне не нужно. Я совершенно не в настроении для развлечений, танцев или историй. Что до любви, я сам решу, захочется ли мне когда-либо это делать и с кем. Вы и вправду красивы, а потому передайте фадире Айине мою благодарность. Теперь оставьте меня.

– Мы сделаем как скажешь, благородный принц, – сказала Фиалла, склоняясь еще глубже. – Фадира Айина предвидела, что может случиться именно так, и рассказала, что с нами делать в такой ситуации.

– В какой?!

– Если мы не сумеем, господин, исцелить тебя от печали. Это будет означать, что мы ничего не стоим, и тогда нас отдадут в воинский дом утех при форте в Саурагаре, чтобы развлекать солдат.

– Ты издеваешься, Фиалла?

– Нет, господин. Мы уедем с транспортом и рекрутами через три дня. Фадира Айина составила для этого сопроводительное письмо.