До некоторой степени они оказались правы. Никогда так резко не менялся земной шар и жизнь людей на нем, как в эпоху, начало которой ознамено-

* Политика вмешательства правительства в экономическую деятельность в стране или в политическую деятельность других стран (нршиеч. нер.)-

194 «Эпоха катастроф»

вало облако в форме гриба над Хиросимой и Нагасаки. Но, как всегда, история обращала мало внимания на устремления людей, даже тех, от которых зависели судьбы государств. В действительности социальные преобразования не только не планировались, но и не предполагались. Во всяком случае, первым непредвиденным последствием их спонтанности явился почти немедленный распад великой антифашистской коалиции. Как только не стало фашизма, против которого необходимо было объединяться, капитализм и коммунизм опять были готовы считать друг друга смертельными врагами.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Искусство 1914—^945 годов

Париж сюрреалистов—это маленькая вселенная (...) Она ничем не отличается от большой вселенной—космоса. Здесь тоже есть перекрестки, на которых вспыхивают призрачные сигнальные огни, а невероятные аналогии и связи между событиями—обычное явление. Это край, где рождается лирическая поэзия сюрреализма.

Вальтер Беньямин. «Сюрреализм» (Walter Benjamin, «One Way Street», 1979, p. 231)

Похоже, новая архитектура с трудом приживается в США (...) Приверженцы нового стиля полны энтузиазма, а некоторые из них действуют в назойливой и наставительной манере поборников единого налога (...) Однако, за исключением области промышленного дизайна, не заметно, чтобы они обрели много сторонников.

Г. Л. Менкен, 1931 I

Почему талантливые дизайнеры, явно не отличающиеся склонностью к анализу, иногда могут предугадать форму вещей завтрашнего дня лучше, чем профессиональные аналитики,—один из

самых неясных вопросов истории, а для историков культуры один из самых важных. Он, безусловно, является ключевым для специалистов, желающих выяснить влияние «эпохи катастроф» на мир высокой культуры, на элитарное искусство, и прежде всего на авангард, поскольку общеизвестно, что эти виды искусства фактически предугадали крушение либеральнобуржуазного общества еще за несколько лет до его начала (Эпоха империи, глава 9)- В 1914 году уже существовали все течения, которые включало в себя широкое и довольно неопределенное понятие «модернизм»: кубизм, экспрессионизм, футуризм, абстракционизм, функционализм, означавший в том числе и отказ от украшательства в архитектуре, отказ от тональностей в музыке, разрыв с традициями в литературе.

196

«Эпоха катастроф»

К этому времени большинство самых известных «модернистов» уже были зрелыми, создавшими много работ мастерами, иногда даже знаменитыми Даже Т. С. Элиот, чья поэзия не публиковались до 1917 года, к этому времени уже являлся частью авангардного пейзажа Лондона (вместе с Паундом он был сотрудником журнала «Blast» Уиндема Льюиса). Дети i88o-x годов, сорок лет спустя они по-прежнему оставались символами модернизма. И тот факт, что множество мужчин и женщин, родившихся уже после войны., смогло также пополнить списки выдающихся модернистов, менее удивителен, чем доминирование старшего поколения**. (Так, даже преемники Шёнберга—Альбан Берг и Антон Веберн принадлежат к поколению i88o-x.)

Фактически единственными формальными новшествами после 1914 года в мире авангарда были два течения — дадаизм, ставший предшественником сюрреализма в Западной Европе, и порождение Советов — конструктивизм на Востоке. Конструктивизм — переход к скелетообразным пространственным, преимущественно движущимся конструкциям, в реальной жизни имеющим ближайшие аналогии в каких-нибудь ярмарочных сооружениях (гигантских колесах, экскаваторных ковшах и т. д.), был скоро усвоен господствующими тенденциями в архитектуре и индустриальном дизайне, большей частью через деятельность немецкого художественно-ремесленного объединения «Баухауз» (о котором ниже). Наиболее претенциозные конструктивистские проекты, такие как знаменитая вращающаяся башня Татлина в честь Коммунистического интернационала, никогда не были построены или прожили недолгую жизнь в качестве оформления ранних советских публичных ритуалов. В действительности конструктивизм лишь ненамного расширил арсенал архитектурного модернизма.

Дадаизм зародился среди разнородной группы эмигрантов в Цюрихе (где другая группа эмигрантов во главе с Лениным дожидалась революции) в 1916 году как безнадежный, но ироничный нигилистический протест против мировой войны и общества, ее породившего, включая и его искусство. Поскольку это течение отрицало искусство вообще, оно не имело формальных черт, хотя позаимствовало несколько приемов из довоенного кубистского и футуристического авангарда, в особенности коллаж, или склеивание всяких остатков и обрезков, включая куски картин. В ход шло практически все, что могло вызвать шок у традиционных буржуазных любителей искусства. Принципом дадаизма был скандал. Так, демонстрация писсуара в качестве произведения искусства, устроенная Марселем Дюшаном (1887—1968) в Нью-Йор-

* Матисс и Пикассо, Шёнберг и Стравинский, Грониус и Мис ван дер РОЭ, Пруст, Джеймс Джойс, Томас Манн и Франц Кафка, Йейтс, Эзра Паунд, Александр Блок и Анна Ахматова.

** Среди прочих здесь Исаак Бабель (1894). Ле Корбюзье (1897), Эрнест Хемингуэй (1899), Бертольд Брехт, Гарсиа Лорка и Ганс Айслер (оба родились в 1898), Курт Вайль (1900), Жан Поль Сартр (1905) и У. X. Оден (1907).

Искусство igi4—1945 годов 197

ке в 1917 году, была полностью в духе дадаизмз, к которому он примкнул по возвращении из США; но его последующий тихий уход от занятий всеми видами искусства (он предпочел игру в шахматы) был совсем не в духе этого течения. Поскольку в дадаизме не могло быть ничего тихого. Сюрреализм, также проповедовавший отказ от традиционного искусства, так же склонный к публичным скандалам и даже в большей мере тяготевший к социальной революции, стал чем-то более серьезным, чем просто протест, чего и можно было ожидать от движения, зародившегося во Франции, стране, где каждая мода нуждается в теории. В действительности можно сказать, что, поскольку дадаизм выдохся в начале 1920-х годов вместе с эпохой войны и революции, которые его породили, сюрреализм возник из него как «призыв к возрождению творческой фантазии, основанной на открытом психоанализом Бессознательном, а также на возродившемся интересе к магическому, случайному, иррациональному, к символам и снам» (Willett, 1978)-В некотором отношении это было возрождение романтизма в одеждах двадцатого века (Эпоха революции, глава 14), но с более острым ощущением абсурдности и комизма происходящего. В отличие от главных модернистских авангардных течений, но подобно дадаизму, сюрреализм не интересовали формальные новации как таковые: было неважно, выражалось ли Бессознательное в беспорядочном потоке слов «автоматического письма» или в педантичной академической манере девятнадцатого века, в которой Сальвадор Дали (1904—1989) писал свои тающие, плавящиеся, текучие часы в пустынных пейзажах. Единственное, что было важно,— это осознание возможностей спонтанного воображения, не сдерживаемого рациональными системами контроля, создание гармонии из хаоса, жизненно необходимой логики из того, где логика отсутствует полностью или просто невозможна. «Замок в Пиренеях» Рене Магритта (1896—1967), написанный в манере почтовой открытки, вздымается на вершине огромной скалы, как будто он здесь вырос. И лишь скала, похожая на гигантское яйцо, плывущее по небу над морем, выписана с реалистической тщательностью.