— Мой вассал говорит мне, что своей жизнью я обязан тебе, — произнес Ричард вымученным, но уже не таким сиплым голосом.

Раввин пожал плечами.

— Не мне, а моему господину Саладину, — ответил старик. — Он человек чести, даже по отношению к врагам.

В глазах Конрада вспыхнула ярость.

— Осторожнее, ваше величество, — проговорил он голосом, больше похожим на шипение змеи. — Иудей хочет сладкими словами поколебать твою решимость в отношении к язычникам.

Уильям встал между маркграфом и пожилым лекарем.

— Прости его, ребе, — извинился рыцарь. — Ты говоришь о чести, а сие понятие сэру Конраду неведомо.

Лицо Конрада приобрело синюшный оттенок, но Ричард предостерегающе поднял руку. Маркграф стал похож на бешеную собаку, которую сдерживала тонюсенькая цепь.

— Я в долгу перед твоим господином, — продолжал Ричард. — Передай ему, что я готов проявить милосердие, когда падет Иерусалим. Ему будет дарована жизнь, хотя и в золотых цепях.

Маймонид выпрямился и гордо вскинул голову — его сутулой спине это далось с явным трудом.

— Думаю, он скорее предпочтет умереть.

Конрад неприятно засмеялся. Для чувствительного слуха Ричарда его смех показался смехом умирающей гиены.

— Тогда мы с радостью исполним его страстное пожелание, — заявил маркграф Монферрат.

Уильям едва сдерживал ярость из-за грубости Конрада по отношению к гостю, и Ричард решил сменить тему разговора, пока эти двое не сошлись в рукопашной. Он помолчал, а потом задал вопрос, который не выходил у него из головы.

— А где леди Мириам? — к всеобщему удивлению, поинтересовался король.

Маймонид нервно переминался на месте.

— Моя племянница пошла удовлетворить зов природы, — испытывая неловкость, ответил он. — Женское тело не приспособлено к жизни в пустыне.

Ричард усмехнулся себе под нос. Естественные надобности, да? Может быть. А он надеялся, что девушка сейчас занята совершенно иным. Делом, которое поможет ему переломить ход войны, не выпустив и одной стрелы.

Ричард Львиное Сердце видел в своих бредовых снах знамение ада, и потому он не допустит, чтобы разрушения, которые ему приснились, произошли на самом деле. Единственный способ избежать таких последствий — разгромить Саладина прежде, чем армия крестоносцев будет вынуждена взять Иерусалим в осаду.

Если он не ошибся в Мириам, за которой наблюдал последние несколько дней, и правильно расставил фигуры на шахматной доске, то зеленоглазая иудейка станет причиной падения своего господина, великого султана.

Мириам следовала за неприветливым стражем-французом по лабиринту из выцветших палаток, сшитых из холста в красную полоску, и более топорных убежищ из шкур убитых верблюдов и коз. Она остро ощущала на себе сотни голодных мужских взглядов, пока шла по лагерю крестоносцев. На ней была черная чадра бедуинок и мешковатая персидская одежда, известная как бурка. Впервые Мириам была благодарна этому примитивному одеянию за то, что оно скрывало ее от посторонних глаз. Заросшие и немытые мужчины следили за каждым ее шагом, как будто надеясь хоть одним глазком взглянуть на женщину, но их постигло разочарование. Угрюмый страж, которого к ней приставил Уильям после их драматического приезда в начале недели, рявкал на зевак и что-то недовольно бормотал в косматую каштановую бороду. Свой обнаженный меч он держал наизготовку, на случай если у кого-то из солдат настолько засвербит в паху, что он решится на неразумный поступок.

Но их не тронули. По лагерю разнеслась весть о том, что язычница помогла спасти жизнь короля Англии, и никто, по крайней мере, из тех, кто прибыл вместе с Ричардом Львиное Сердце к берегам Палестины, не решился бы навлечь позор на свою голову, коснувшись этой женщины. Хотя Мириам неприятно резанула мысль: в мерзких актах самоудовлетворения, к которым, похоже, привыкли мужчины во всем мире, эти варвары будут представлять ее образ.

Солнце уже давно скрылось за горизонтом, когда они подошли к огромной грязной палатке, служившей одной из главных уборных в лагере. Она была сшита из тяжелой черной материи и натянута на толстые бревна, на которых так и кишели тучи мерзких насекомых. Мириам терпеливо ждала снаружи, пока страж, засунув голову внутрь, проверял, не справляет ли там нужду кто-нибудь из солдат. Мириам зажала пальцами нос, чтобы не вдыхать отвратительную вонь, исходившую из ям внутри палатки.

Поскольку страж на мгновение отвлекся, Мириам обратила внимание на расположенную неподалеку палатку в синюю полоску. Она стояла в стороне, пологи ее мрачно трепетали на морском ветру, поблизости не было ни солдат, ни стражи. Разумеется, ее охранник-француз с гнилыми зубами и зловонным дыханием даже не догадывался, что маленький шатер был истинной целью ее сегодняшнего путешествия.

У входа в уборную показался ее провожатый. Похоже, его нисколько не смущало тошнотворное зловоние, которым был пронизан воздух. Вероятно, его нос привык к этому «аромату», потому что его собственная потная кираса «благоухала» не меньше.

— Поторопись, еврейка, — проворчал он. — Справляй нужду и пошли.

Страж занял свой пост у палатки, широко расставив ноги и обнажив меч, — готовый дать отпор любому незваному гостю. Мириам кивнула и вошла внутрь, отбросив потертую занавеску, висевшую у входа. Это было новшество, введенное смущенным Уильямом, чтобы обеспечить ей уединение, но сегодня вечером она должна была сослужить другую службу.

Внутри палатки было темно, хоть глаз выколи, лишь через небольшие прорехи в крыше пробивался тусклый лунный свет. Благодаря ему можно было различить ряды вырытых в земле ям, которые служили «хранилищем» солдатских испражнений. Мириам приподняла подол и осторожно обошла ямы, которыми была изрыта земля. Из некоторых доносились легкие, быстрые звуки, и Мириам поняла, что там кишат тараканы, жуки и другие паразиты.

Несмотря на всю осторожность, она почувствовала, как ступила деревянными сандалиями в кучу экскрементов, которые какой-то пьяный солдат оставил на земле между предназначенными для этого ямами. Она прикусила губу и попыталась подавить отвращение, когда вытащила ногу и быстро вытерла ее о сухую землю, чтобы очистить пальцы ног от большей части фекалий.

Она не могла позволить, чтобы подобная мелочь встала у нее на пути. Сегодня на нее возложена миссия, которая, как надеялась Мириам, поможет ее народу сокрушить эту орду варваров до того, как она выберется из песчаной ловушки Акры.

Осторожно пробираясь по уборной, девушка нашла то, что искала — небольшую прорезь в самом дальнем углу палатки (она сама разодрала ткань острыми ногтями за день до этого). Мириам пальцами раздвинула прорезь ровно настолько, чтобы просунуть в нее голову, и огляделась. Никого.

На это она и рассчитывала. В течение нескольких дней Мириам пристально следила за лагерем и пришла к выводу, что армия франков живет строго по расписанию. Через полчаса после захода солнца все солдаты собираются на берегу у огромных костров, чтобы поесть и пожаловаться на судьбу, завести песни, прославляющие их прошлые и будущие победы над злобными сарацинами. Сейчас она слышала, как над берегом, у подножия холма, где и располагалась эта уборная, разносится эхо тысячи голосов. Пробил ее час.