Тесная будка, устроенная для часового, обогревалась с помощью жаровни. Здесь было тепло, и дым от углей смешивался с запахами человеческого пота, жареного лука и эля. Джуно завозилась у Порции под плащом, выскочила на пол и ринулась к каровне, где и устроилась, свернувшись клубком, все еще трясясь от холода.

— Лопни мои глаза! А это что за чертовщина?! — рявкнул Джордж.

Порция не в силах была промолвить ни слова. Она беспомощно посмотрела на Джорджа и его молодого подручного, которые глазели на девушку так, будто она вернулась с того света.

— Джейми, — приказал Джордж, почесав в затылке, — спускайся в деревню да приведи хозяина. Скажи, что здесь девчонка Грэнвилл… дескать, вернулась за каким-то дьяволом.

Джейми застегнул плащ, снял со стены факел и побежал по крутой тропинке вниз от сторожевого поста. Юноша единым духом пронесся по деревне и остановился, тяжело дыша, только у дома Руфуса. Он громко забарабанил в дверь и закричал:

— Эгей, милорд! Выйдите поскорее! Вас зовут наверх, на наш пост!

— Что случилось? — Руфус мигом оказался на крыльце. — Солдаты? Нас атакуют? — Он накинул на плечо перевязь меча, поспешно сорванного со стены.

— Нет, нет… это не солдаты, сэр. — Джейми неистово затряс кудлатой башкой. — И никто нас не атакует.

Руфус уже без спешки застегнул ремень и сурово спросил:

— Так что у тебя там стряслось, Джейми?

Молодой парень был от рождения тугодум, а под сердитым взглядом хозяина растерялся еще больше.

— Сэр, это мистер Джордж прислал меня вам сказать.

— Что сказать, Джейми? — Тем временем Руфус успел надеть теплый плащ.

— Эта девка, Грэнвилл, — гордо выпалил Джейми. — Она, стало быть, вернулась, да мистеру Джорджу невдомек зачем. Но она чуть не умерла от холода. Мы уж подумали, она совсем концы отдала, как увидали, что она лежит в снегу, ну и…

Договорить он так и не успел. Руфус смел его с дороги и полетел вверх по тропе, на одном дыхании ворвался в будку часового и громко захлопнул дверь.

— Боже милостивый! — В два шага Руфус оказался возле Порции, бессильно скрючившейся на трехногом табурете возле жаровни. Губы у бедняжки буквально посинели от холода, и даже слезы не успели оттаять на мертвенно-бледных щеках. С рыжих ресниц до сих пор не осыпался снег, а на лбу блестела тонкая корка льда.

— Что же ты натворила? — сдавленно прошептал Руфус. — Что же ты с собой сделала? — Он рухнул на колени и крепко сжал в ладонях стылые щеки, с отчаянием всматриваясь в глаза в надежде различить в них хоть искорку жизни. Но девушка смотрела сквозь него, в пространство, как будто не узнавала.

Ах, как нелегко было выбросить ее из головы! Как нелегко было перестать думать и тревожиться о ней! В конце концов ему почти удалось убедить себя, что краткая сцена в постели — это все, на что могли рассчитывать и тот и другой. Она принадлежит Грэнвиллам. И этого ничем не изменишь. Она встала на сторону Грэнвиллов даже тогда, когда он поделился с ней своим горем. Она предпочла бросить его, оставить один на один с неизбывной душевной мукой. Если бы она захотела, то смогла бы понять, что его словами и поступками движет справедливый гнев, но она предала его. Она не посмела изменить роду Грэнвиллов.

И Руфус старательно лелеял в себе этот праведный гнев, помогавший ему выжить. Но вот теперь он стоит на коленях и пытается отогреть собственным дыханием ее лицо, ее глаза — а от гнева не осталось и следа.

А она… она вернулась. Но почему?..

Вряд ли в таком состоянии можно будет добиться от Порции внятного ответа. Руфус усилием воли подавил в себе бушевавшие чувства: сейчас есть дела поважнее. Он вскочил и подхватил ее на руки, плотно закутав в плащ.

— Я отнесу ее вниз.

Каким-то образом эти слова достигли ее сознания.

— Джуно! — выдавила Порция, громко клацая зубами.

— Ага, это, поди, ихняя собака, сэр. — Джордж поднял с пола щенка. — Цеплялась за щенка как утопающий за соломинку, да и только.

Руфус, придерживая Порцию так, чтобы та не свалилась на пол на подгибавшихся ногах, с удивлением уставился на грязный комок шерсти. Джуно приветливо замахала хвостом и высунула розовый язычок.

— Она спасла мне жизнь, — прохрипела Порция. — Она останется со мной.

Руфус не стал вдаваться в смысл ее слов: он слишком обрадовался тому, что Порция вообще заговорила. Не тратя времени даром, Декатур закинул ее себе на плечо, подхватил Джуно и поспешил вниз.

Порции было наплевать, что ее переносят столь малоуважительным способом. Главное, что она жива… что стоит подождать еще немного — и она избавится от холода, сковавшего ее до костей, перестанет дрожать и сможет спокойно отдохнуть. Думать о чем-то ином она была просто не в состоянии.

Руфус пинком распахнул дверь и вошел в дом. Щенка он бросил на пол, а Порцию осторожно опустил на стул возле очага. Она все еще казалась полумертвой: даже рыжая шевелюра как-то поблекла и поникла.

Внезапно у Декатура возникла дикая догадка: а ведь она, чего доброго, плелась сюда пешком от самого замка Грэнвилл! Последовавшая за этим вспышка чувств напомнила тот случай, когда Тоби погнался за мячом и прямо в одежде угодил в реку возле мельницы, как раз в мельничный желоб. Необузданная ярость, в которую вылился отцовский испуг, после того как маленького негодника удалось спасти, надолго запомнилась и Руфусу, и Тоби.

Порцию била дрожь.

— Нога… — простонала она. — Нога ужасно болит… Руфус встал на колени, чтобы снять с нее сапог, и выругался. Лодыжку разнесло так, что голенище засело намертво.

— Что за чертовщину ты вытворяешь?! — бурчал он, вытащив из сапога ее кинжал и осторожно разрезая голенище. — Это же в голове не укладывается! Не иначе как ты взбесилась!

— Ага, я точно взбесилась, — прохрипела Порция, едва преодолевая волны боли и отчаяния, накатывавшие одна за другой. — Только бешеной может быть не все равно, повесит тебя Като на самой высокой башне или нет!

Руфус замер, сжимая в руках сапог. И серьезно глянул в белое лицо с застывшей на нем решительной гримасой:

— Я могу узнать, о чем ты толкуешь?

Но Порция в ужасе уставилась на свою лодыжку, распухавшую на глазах. Эта жуткая картина окончательно лишила ее самообладания.

— Похоже, что нет, — буркнул Руфус в ответ на свой же вопрос. Впрочем, сейчас было не до разговоров. Он тоже взглянул на поврежденную ногу и громко сказал: — Обычно в таких случаях можно снять опухоль с помощью льда, но…

— Нет! — взвизгнула Порция. От одной мысли об этом слезы хлынули в три ручья. — Я не вынесу!

— Если бы ты дала мне докончить, то я бы сказал, что ты и так промерзла до костей и потому лед вряд ли принесет облегчение. — Он осторожно опустил ее ногу и выпрямился. — Пока я наложу тугую повязку, а там посмотрим. Прежде всего тебе надо избавиться от одежды.