«Нужно помнить всю историю, – обратился он к собравшимся в музеях, но трагическая ошибка этой страны в том, что историю здесь изучают недостаточно глубоко. Я горд тем, что я американец, я охотно размахиваю государственным флагом, пусть и говорю с акцентом, но должен подчеркнуть, что наших детей учат не так, как надо. Их учат профессии – но не истории. Они умеют строить небоскребы и мосты, но, если спросить инженера, что он думает о Наполеоне, он ответит: “Вчера вечером я его заказывал на десерт”. Молодые люди могут изучать право или бухгалтерское дело, но сначала им нужно получить настоящее образование. Нужно учиться на ошибках прошлого!»

Церемонии завершались, и гости расходились, тронутые речами и историческим свершением, которое являло собой открытие Американского мемориального музея Холокоста. Но для Зигги впечатление от посещения музея длилось недолго, потому что правительство по-прежнему было недовольно его бизнес-империей, и это недовольство набирало новые, обескураживающие обороты.

С тех пор как компания Wilshire вступила в конфликт с Федеральной резервной системой, аудиторы из Федеральной корпорации по страхованию депозитов (ФКСД) стали пристально следить за методами ведения дел в банке TCNJ. ФКСД была учреждена для общественного контроля за американскими банками, а методы TCNJ хотя и не были противозаконными, но балансировали, по мнению чиновников, на краю нормы.

Серьезные претензии со стороны ФКСД вызывала привычка Зигги покупать государственные ценные бумаги с рейтингом ААА на миллиарды долларов и продавать до истечения полного срока. Его интуитивное представление о том, когда покупать и продавать казначейские облигации, всегда позволяло TCNJ получать значительные доходы. Алан, сын Зигги, вспоминал, как однажды в 1990-х годах отец опоздал на совещание совета директоров банка, плюхнулся в кресло во главе стола из красного дерева и провозгласил: «Простите, что опоздал. Я только что заработал четыре миллиона долларов на продаже бумаг на сто миллионов».

Аудиторы считали покупку и продажу государственных казначейских облигаций до истечения срока «трейдингом», что, по их мнению, ничем не отличалось от азартных игр на крупные ставки.

«Трейдинг недопустим, – настаивали они. – Вы – коммерческий банк, а не инвестиционный. Вы не сертифицированы для ведения трейдинга. Вы должны сосредоточиться на основных доходах и традиционных для коммерческого банка методах заработка – выдаче коммерческих кредитов и коммерческих закладных».

Представители ФКСД также настоятельно советовали TCNJ списывать как амортизацию невыплачиваемые кредиты. И не то чтобы они не были правы. Банковское законодательство требовало, чтобы кредиты, по которым заемщик не производит выплат, списывались и фиксировались в бухгалтерских книгах как убытки. Зигги знал правила, но не собирался им следовать. Если заем, по его оценке, когда-нибудь окупится, он мог висеть сколько угодно, а требования аудиторов из федерального агентства Зигги мало беспокоили.

«Аудиторы ошибаются, – сказал Зигги совету директоров. – Они хотят, чтобы я списывал долги. Но посмотрите, например, на этот кредит. Это не плохой заем – это хороший клиент, у которого был неудачный период. Мы проведем новую экспертизу – кроме того, у меня есть личное ручательство этого клиента. ФКСД просто не понимает, о чем говорит».

Чтобы приструнить банк, аудиторы из ФКСД потребовали внести изменения в протокол о намерениях и предупредили, что в случае отказа от подчинения будет выдано запретительное предписание. Если протокол о намерениях был лишь набором настоятельных рекомендаций, то отказ от соблюдения запретительного предписания способен был повлечь за собой серьезные последствия. Регулятор мог установить полный контроль за выдачей банком кредитов и ограничить его в открытии новых филиалов. Если бы акционеры TCNJ узнали, что банку выдано запретительное предписание, это могло бы поколебать их уверенность и побудило начать избавляться от акций; а уж если бы о запретительном предписании узнали клиенты, мог начаться массовый исход из банка, и банк лишился бы всех денег вкладчиков. Все это было смертельно опасно для TCNJ. В худшем сценарии вмешаться могло и государство, взяв банк под полный контроль, уволив всех, кого сочло бы нужным, и переведя его под собственное управление или выставив на продажу.

Помимо требований о прекращении трейдинга облигаций и списании невыплачиваемых кредитов, в протоколе о намерениях от банка требовалось нанять нового президента с серьезным банковским опытом.

Кроме того, с целью убедиться, что требования регулятора выполняются, в протокол о намерениях включили пункт о необходимости назначения независимой консалтинговой фирмы, которая должна была следить за проведением необходимых изменений.

Зигги отказался уходить с поста президента, а вместо приглашения консалтинговой фирмы, которая ежеминутно заглядывала бы ему через плечо, предложил создать «внешнюю комиссию по удовлетворению требований», которая состояла бы из уже действующих директоров, не являвшихся, однако, сотрудниками банка.

В ФКСД пришли в ярость от отказа Зигги уйти с должности президента и нанять консалтинговую фирму, а его маневры расценили как очередные махинации Вильцига.

Когда проверять ход работы по исполнению протокола о намерениях звонили регуляторы с вроде бы нееврейскими именами, Зигги возлагал обязанность общения с ними на директоров Дона Бреннера и Ларри Коди, считая, что для таких разговоров он и держит неевреев в совете директоров и руководстве. Он полагал, что бюрократы-неевреи будут менее суровы, если общаться с ними будут такие же протестанты. Он хотел только одного: чтобы его оставили в покое и он мог вернуться к работе.

«Он вышел из лагерей с эго размером двенадцать миль и неприязнью к властям», – сказал юрист Джон Стейнберг.

Однако назначение гоев на переговоры с регуляторами не помогло, и в октябре 1994 года терпение ФКСД истощилось: было выдано устрашающее запретительное предписание[104]. В предписании говорилось, что TCNJ практиковал «небезопасные банковские методы и нарушал законодательство и/или нормативные положения». Поэтому банку приказывалось отказаться от всех рискованных методов выдачи и возврата кредитов, прекратить выполнять операции с недостаточным внутренним контролем и перестать функционировать в отсутствие квалифицированного руководства.

Условия запретительного предписания были недвусмысленными и практически повторяли условия протокола о намерениях, но в более агрессивном тоне. TCNJ должен сменить президента и следовать стандартным методам аудита. Зигги нужно было воздержаться от участия в найме на работу и увольнении сотрудников низшего звена; он должен был перестать лично подписывать мелкие кредиты. Все кредиты, по которым заемщик не производил выплат, должны были быть списаны. Банку нужно было продать все заложенное имущество без права выкупа и прекратить трейдинг облигаций. Кроме того, в TCNJ должны были составить письменный план выполнения всех требований ФКСД, провести переоценку всех кредитных и арендных договоров банка, увеличить прибыль, составить письменный этический кодекс компании, прекратить выдачу новых кредитов рискованным заемщикам – весь список требований растянулся на двадцать страниц.