class="p1">– Совершенно правильно, – подхватил Густад. – Бас[217], когда врачи не знают, что делать, они отфутболивают пациента в больницу. Хотел бы я знать, кто на свете лучше будет заботиться о моей Рошан, чем я. У меня от него мозги вскипают!

– Несколько месяцев тому назад мой врач захотел положить меня в «Парси дженерал»[218]. Я сказал ему: никаких генералов[219] и даже фельдмаршалов. Но моя Аламаи встала на его сторону. Мне ничего не оставалось – я лег. Было бы в сто раз лучше остаться дома.

Дильнаваз принесла три чашки. Диншавджи ждал, продолжая скручивать и раскручивать газету. Ошметки с ее краев уже свисали тонкой бахромой.

Густад глотнул обжигающе горячего чая.

– Осторожно, осторожно, – предостерегла его Дильнаваз. – А то у тебя и кровь вскипит. Он не слушает, когда я ему говорю, что вредно пить чай таким горячим и крепким, – сказала она, обращаясь к Диншавджи. – От этого бывает рак желудка. – При этих словах Диншавджи вздрогнул. Он пил очень медленно, потому что чашка дрожала у него в руке. – У отца моей свояченицы тоже была такая привычка, – продолжала Дильнаваз, – пить чай, как только он вскипел, прямо с огня. К пятидесяти годам вся слизистая его желудка была сожжена. Им приходилось кормить его внутривенно. К счастью, бедняга недолго промучился.

Густад попросил еще чашку.

– Диншавджи ждет, – напомнила ему жена, – у него к тебе что-то важное.

– Рассказывай, Диншавджи, я слушаю.

Дрожащими руками Диншавджи развернул газету и передал ее Густаду вместе с пухлым конвертом. Густад узнал конверт и мгновенно вскочил.

– Ты с ума сошел? Почему ты не положил их на счет?

– Пожалуйста, прочти, – взмолился Диншавджи, чуть не плача, – и все поймешь.

Заметка была очень короткой, заголовок гласил: «ГНЕЗДО КОРРУПЦИИ В НАК». Густад издал звук, похожий на всхлип.

«Действуя совместно на основе анонимной информации, ЦРУ и городская полиция вчера арестовали в столице страны офицера Научно-аналитического крыла Джимми Билиморию по обвинению в мошенничестве и вымогательстве».

Он недоверчиво повернулся к Диншавджи, чувствуя, как онемение от паана возвращается, ледяными пальцами стискивая мозг.

– Это невозможно! Что за бред?

– Пожалуйста, читай, – снова взмолился Диншавджи, но Густад уже и так опустил глаза в газету.

«В отчете полиции приводятся следующие факты, основанные на признании обвиняемого. Несколько месяцев тому назад, в Нью-Дели, мистер Билимория, имитируя голос премьер-министра, позвонил в Национальный банк Индии и назвался Индирой Ганди. Он приказал главному кассиру изъять из банковского резерва шесть миллионов рупий и передать их человеку, который представится уполномоченным Бангладеш. На следующий день мистер Билимория, на сей раз в обличье бангладешского представителя, встретился с главным кассиром и получил от него шесть миллионов рупий.

Далее в полицейском отчете утверждается: мистер Билимория признался, что совершил это мошенничество с целью оказания помощи партизанам в Восточном Пакистане. “Мукти-Бахини – отважные борцы, – согласно этому отчету, написал офицер НАК в своих признательных показаниях, – и я устал наблюдать, как бюрократы тянут резину”. Он утверждает, что идея принадлежала лично ему, и винить во всем следует его пылкое стремление помочь Мукти-Бахини.

Комментарий: хотя относящиеся к делу факты уникальны сами по себе, что поражает больше всего, так это еще более необычные обстоятельства, окружающие это в высшей степени изобретательное преступление. Например, даже если допустить, что мистер Билимория обладает незаурядным талантом голосовой имитации, возникают вопросы: что же, в наших государственных банках рутинной процедурой является передача крупных сумм денег по звонку премьер-министра? Насколько высокое положение надо занимать в правительстве или Индийском национальном конгрессе, чтобы располагать возможностью делать подобные звонки? И значит ли это, что главный кассир настолько хорошо знает голос миссис Ганди, что по телефону принимает от нее указания без какой бы то ни было проверки? Если да, то должны ли мы предположить, что миссис Ганди осуществляет подобные операции часто? Все эти вопросы настоятельно требуют ответов, и пока ответы – ясные и полные – не будут получены, и без того пошатнувшееся доверие общества к нашим лидерам не может быть восстановлено».

Когда Густад закончил читать, Дильнаваз принесла ему вторую чашку чая, но он не удержал ее, чашка упала на пол, разбилась вдребезги, и горячая жидкость ошпарила ему ступню и щиколотку.

– Что случилось? Тебе плохо? – Она в панике пощупала ему лоб, опасаясь, что все это – последствия действия паана.

– Разумеется, со мной все в порядке, – раздраженно огрызнулся он. – Это ты уронила чашку. – Он даже не пошевелился, чтобы собрать осколки и вытереть ногу. – Джимми арестовали.

– Что?! – Она выхватила у него газету и села рядом с Диншавджи, который теперь выглядел гораздо спокойней.

«Интересно, что он обо всем этом думает?» – вертелось в голове у Густада.

– Поверь мне, Диншу, я понятия не имел, иначе ни за что бы не ввязался сам и никогда не попросил бы тебя…

– Об этом и речи нет, – мягко прервал его Диншавджи. – Сомневаться в тебе мне бы и в голову не пришло.

– Он лгал. Майор Билимория лгал с самого начала. Лгал обо всем! Мне!

– Да, но что нам делать теперь? – спросил Диншавджи.

– Мы так рисковали! Из-за его ворованного миллиона. Ради чертова жулика. Считая, что делаем хорошее дело!

– Да-да, Густад, – спокойно сказал Диншавджи, – но теперь мы ничего не можем изменить. Fait accompli[220]. Jay thayu tay thayu[221]. Теперь надо подумать, что делать с деньгами.

– Диншавджи прав, – сказала Дильнаваз, удивленная тем, как здраво тот мыслит.

– Я бы хотел сжечь их все. Как идиот-собачник сжег газеты, – с горечью ответил Густад.

– Думаю, прежде всего надо прекратить класть деньги на депозит, – продолжал разумно рассуждать Диншавджи.

– А как же быть с теми деньгами, которые уже лежат на счету?

– Пусть там и лежат. Возможно, Гулям Мохаммед свяжется с тобой. Или ты можешь связаться с ним.

– Но, вероятно, он тоже в тюрьме, – вставила Дильнаваз. – Мы не знаем, насколько глубоко он вовлечен во все это. Может, нам пойти в полицию?

– Гулям Мохаммед не в тюрьме, – возразил Густад. – Паанвала Пирбхой сказал мне, что видел его сегодня и что он был очень расстроен и озабочен. Неудивительно. Да, он определенно замешан в этом. Идти в полицию слишком рискованно для нас. Вы же знаете, какой это опасный человек.

– Опасный? – удивился Диншавджи.

– Конечно, – ответил Густад, но вовремя вспомнил, что другу ничего не известно о кошке и бандикоте. – Ну, я так думаю.

– Я все еще не могу поверить, что наш Джимми мог совершить что-то бесчестное, – вздохнула Дильнаваз.

– Люди меняются, – сказал Густад. – В своих признательных показаниях он утверждает, будто деньги предназначались для партизан. Тогда зачем он послал миллион