– «Гулливер» чист, – сообщил Аист. – Можно идти.

– Гулливер?

– Вон тот высокий дом, – сказал Феникс Иону. – Там иногда снайперы сидели. Правда, это было давно, но проверить не мешало.

– Снайперы – это ерунда, – сказал Аист. – Да и растяжки обезвредить можно. Нынче их ставить – только проволоку переводить. Вот когда их на фотоэлементах ставили… помнишь, Феникс?

– Помню, конечно. Нехорошо они придумали тогда.

– Ну, а я о чем… батарейки, правда, у них там сели, и заменять их не стали.

– Фото… что? – не понял Ион.

Аист помотал головой.

– Забудь, – сказал он.

Ион решил так и сделать. Куда ему до знания способов, которыми добытчики верхнего мира защищали свои владения? Тут были сотни нюансов, о которых он понятия не имел. Возможно, он бы понял, как из старых машин слить топливо – в те времена, когда оно, конечно, еще там оставалось. Но его знаний мира не хватило бы, даже чтобы распознать транспорт, пригодный для передвижения по изуродованному рельефу города на семи холмах. Что из этого металлолома, вдоль которого Кондор вел команду, является морально и физически устаревшими жестянками, а что еще можно привести в порядок? Наверняка параметры «хорошего авто» до Катастрофы были совсем другими – больше зависящими от внешнего вида, а не от проходимости…

– Вот тут наша достопримечательность, – сказал Кондор. – Разлом. Красота, правда?

Поперек их пути, примерно по диагонали, шла гигантская борозда, метров в двадцать шириной и в десяток глубиной. Узнать же ее протяженность не представлялось возможным – трещина словно рассекала город надвое, теряясь в наползающем утреннем тумане, словно кто-то от души перепахал Киев наискось гигантским плугом.

– Прямо карьер, да? – произнес Аист. – Мы так и не поняли, что за зенитки тут работали. Во время Катастрофы прошлись здесь чем-то, от министерства через «бессарабку» и до «тараса» – парк был такой. Раньше даже думали, что станция Крещатик недоступна именно из-за удара. Тогда еще не знали, что к красным нет прохода ни на каких станциях.

Ион стоял на краю рва. На его дне блестели ржавые металлические детали.

– Погодите-ка, – он прокрутил в памяти некоторые данные. – Здесь же Метроград как раз и должен находиться.

– Ну и что?

– Прямо под этим рвом.

– Именно так, – сказал Аист. – Метроград сейчас – лишь малая часть того комплекса, каким он был до войны. Уцелел маленький кусок. Туда мы сейчас и идем.

Кондор шагнул в ров, остальные – за ним.

– Один из входов в Метроград – внутри Разлома, – сказал он, скользя сапогами по комьям грязи. – Другие работающие входы нам неизвестны.

Путь по дну рва был ничуть не легче. Ион ступал строго по следам Кондора. Интересно, как он определяет отсутствие мин в этой мокрой земле? Где гарантия, что там, справа, за насыпью, не сидит пулеметчик? Может, и впрямь за долгие годы люди привыкают к неожиданностям? Одни расслабляются, другие смиряются. Устанавливается некий негласный договор, своего рода кодекс поведения – что можно и чего нельзя. И что происходит, если кто-то нарушает правила войны?

– Помнишь Ольшанского, Феникс? – неожиданно спросил Аист.

– А как же? – отозвался сталкер. – Мировой был мужик, даром что лидер Метрограда.

– Да он не то чтоб лидером был… Главным – да. По духу – никакой не лидер. Просто самый здравомыслящий.

– Это и называется – быть лидером. Убедить всех остальных в своем глубоком здравомыслии. Чтобы верили, что у тебя здравого смысла больше, чем у них.

– Что случилось с Ольшанским? – спросил Ион. – Я так понимаю, что он уже не руководитель. Но…

– Грохнули его, – ответил Аист. – Недавно, во время очередного передела власти. Говорят, что тройки его разведчиков все еще бороздят страну. Но кто же нам правду скажет?

– Думаю, уже нет никаких троек, – сказал Феникс. – Сам сообрази. Если они оставались – то уже сгинули давно в странствиях. Или нашли свой обетованный край и остались там жить. Зачем им сюда возвращаться? Если кто и вернется – так без Ольшанского их свои же грохнут.

– Вот не думаю, – проговорил Ион и только по взглядам сталкеров понял, что произнес это вслух.

– Не думаю, – повторил он чуть громче. – Тройки генерала должны были остаться. Мы же не знаем, куда он мог их послать.

– То да, – сказал Воробей. – Человек – это такая скотина, что всегда найдет способ выжить.

Неестественный, почти неземной свист Ион услышал первым. Он заметил, что никто из пятерки «Птиц» не встрепенулся так, как он. Учитель понятия не имел, какие звуки могут тут быть признаками опасности, а какие – лишь белый шум. Весь город был его школьным шатром, в котором ему отводилась роль ученика, и «Птицы» были его наставниками.

Однако вполне могло оказаться, что Ион, подобно всем подземным жителям, имел более острый слух, чем сталкеры. Он наскоро осмотрел небо в поисках источника свиста, но не увидел ничего, кроме густых туч. Посмотрел еще раз, сквозь прицел автомата, словно этот взгляд мог чудесным образом заставить цель появиться. Потерял равновесие и упал бы, если бы Ворон его не поддержал.

– Тише ты, – цыкнул Воробей. – Что там?

Ион не нашел, что сказать. Сейчас ему казалось, что в небесах мелькнула гигантская тень. Возможно, это просто был блик на крыше… хотя какой, к черту, блик? От какого источника, в таком-то тумане?

И откуда было учителю знать, что ветер сверху – ненормален? Ни в каком справочнике это описано не было.

Внезапный порыв ветра на этот раз ощутили все. Чувство опасности навалилось на учителя настолько резко, что он побоялся даже выдохнуть, словно запас воздуха в легких был последним, которым он располагал на остаток дней. Щелкнув предохранителем, Ион переключился на стрельбу одиночными, и все же каким-то чудом не выстрелил, запоздало вспомнив, что не должен открывать огонь первым. В туннелях это еще могло иметь смысл, но тут ритм должны задавать сталкеры.

Из утренних сумерек показалась летящая массивная туша. От такого зрелища у Иона помутилось в голове. Он едва не выронил автомат.

Летающий монстр имел размах крыльев, вероятно, не менее пяти метров. Или же это страх раздул в голове учителя все мыслимые масштабы? Но все равно туша была так близко, что заслонила половину неба. Когти скрючились, словно мутант собрался сложить некое подобие кулаков и дружески потрепать кого-нибудь за плечо сверху. Он казался до того тяжелым, что, если бы не крылья, можно было бы подумать, что он упал с небес.

Левое крыло было прострелено, натянутая перепонка, покрытая толком не нужными перьями, выглядящими как атавизмы, шелестела на ветру. Все делало образ мутанта еще более омерзительным. Морда хищника с черными мутными глазами была сплющена так, словно мутант бился башкой о стены. Вдобавок она заканчивалась асимметричным клювом. Что-либо клевать им было невозможно, разве что выгрызать массивные куски. Но кто знал, что могли переварить внутренности этого создания?