— Хорошая школа жизни была. Стажировалась как-то у одного педанта, у которого не было никакой личной жизни, а все часы расписаны по минутам. С тех пор дала себе слово, что всегда буду находить время для самых близких.

— Прости меня, Насть.

— Ты часом не заболел, Ром? Целых три признания и одно извинение за какой-то там час… Ох!

Он обнял меня и притянул к себе.

— Заболел. Сразу как остался без тебя, сразу и заболел. Тобой, Насть. Я снова хочу просыпаться вместе с тобой, возвращаться к тебе домой и видеть, как ты разгуливаешь по дому в коротких футболках вместо платьев. Я не могу без тебя. Думал, что так будет лучше, но не могу.

— И кем же я буду для тебя, Рома, на этот раз?

— Моей девушкой. А химчисткой, кофе и стенографией пусть занимается секретарша.

— Правда? У тебя появилась секретарша? — проскрежетала я. — Устраивал еще один кастинг?

— Не пришлось, — улыбнулся Рома. — Моя новая секретарша подруга моей матери.

Я моргнула.

— Ты это серьезно?

— Да. Любовь Михайловна отличная женщина, сорок лет стажа, стопроцентная грамотность. И она уходит из офиса ровно в шесть ноль ноль, к детям, внукам и мужу. И ни за что не согласна работать в выходные. Как и я теперь.

— Надо же. И никаких деловых звонков до, после и во время ужина?

— Никаких!

— А что на это скажут в деканате, Ром? Ведь ты все еще мой профессор.

— У тебя последний год, Насть. Ты отличница и совмещаешь работу с учебой, так что думаю, тебе пойдут только на встречу, если ты попросишь о возможности сдать мой курс экстерном. И тогда я спокойно дочитаю лекции в этом году другим твоим одногруппникам-оболтусам, и не буду думать о том, каким пыткам я их подвергну, если хоть один из них еще раз посмотрит на твои ноги.

— А как быть с работой?

— С этим сложнее. Я не хочу брать тебя к себе стажером.

— Понимаю, — вздохнула я. — Тебе не нужны сплетни.

— Нет, Насть, — он поднял мое лицо за подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза. — «Фемиде» очень нужны такие специалисты, как ты. Дело не в сплетнях. Ты нужна Дмитрию Александровичу. Он мне несколько раз звонил, рассказывал, как отлично ты справляешься. Он будет вести твой диплом и практику. Это то, что тебе сейчас нужнее всего. Правда. А я никуда не денусь. К тому же, когда еще твой парень сможет приезжать и забирать тебя на «Майбахе» с работы.

— А ты позер, Рома.

— Еще какой, — он поцеловал меня в губы, подтолкнул к дивану, но я уперлась руками ему в грудь.

— Нет. Гулять.

— Сейчас?!

— Щенок долго терпел, еще ждать он просто не сможет. Значит, сейчас. Я быстро.

Рома нахмурился.

— С какой стати ты решила, что я отпущу тебя одну? Гулять так гулять. Да и знаю я в том парке одно укромное местечко…

О, да, Рома отлично знал все места в парке на Воробьевых горах. Я думала, он меня уложит прямо на лавочку у памятника Огареву и Герцену, но обошлось. Роб не особенно давал нам шанс увлечься поцелуями, да и было не так поздно, чтобы придаваться разврату в общественном месте.

Я не заметила, как мы дошли по набережной до «Москва-Сити». Вроде как нечаянно, но Рома тянул меня через мост к своему дому.

— На минутку, малышка. Только чаю попьем. Я заварю тебе улун по всем правилам.

— Нет, Ром, перестань, — вяло отбивалась я уже у дверей его высотки. — Мне собаку кормить. Смотри, как мы его вымотали. Он спит на ходу.

Роб и правда едва поспевал за нами и все время норовил прилечь, когда мы останавливались, чтобы целоваться. Вот и сейчас все мои доводы Рома убивал поцелуями, жарко и бессовестно обнимая меня прямо около дома.

— Тем более. Нам всем нужно передохнуть. А мне стоит попытаться умотать и тебя тоже.

— Ты же говорил о чае?

— Да, конечно, чаю тоже попьем. Наверно. Идем.

Делать нечего. Сопротивляться у меня не было сил. Мы все втроем вошли в просторный светлый холл. Консьерж любезно улыбнулся и поприветствовал

— Роман Андреевич, Анастасия, добрый вечер.

— Здравствуйте, — кивнул ему Рома с улыбкой. — Евгений Ильич, у нас ведь можно с собаками? Я не ошибаюсь?

— Разумеется. Зона для выгула на заднем дворе. Вы также можете заказать услугу, и питомца сводит специально обученный человек.

— О, потрясающе. Я и не знал. А заказать корм?

— Назовите марку.

Рома многозначительно взглянул на меня, я сразу озвучила.

— Будет доставлено через пятнадцать минут, — уверил нас Евгений Ильич.

— Пусть оставят у вас, я сам спущусь. Почта? — напоследок поинтересовался Рома.

— Да, вот, пожалуйста.

— Огромное спасибо.

Я не могла перестать улыбаться, пока мы ехали в лифте.

— Скажи это, не держи в себе. А то тебя сейчас разорвет от самодовольства, — проворчал Рома.

— Твой дом идеально приспособлен не только для людей, но и для животных.

— Да, это неожиданно удобно.2fdb10

— Даже выгул.

— Я слышал, Насть.

— Это ведь…

— Удобно. Ты уже говорила.

— Это ты говорил.

Двери лифта открылись, и мы вошли в квартиру. Роб, кажется, наконец, обрел достойную сна поверхность Роминого персидского ковра.

А я снова обрела возможность целовать моего бывшего босса и несносного профессора. Закинув руки ему на шею, я подставляла губы его губам и не противилась откровенным ласкам, которых желала еще во время минета на кафедре. Мое тело хотело снова ощутить касания Ромы. Кожа горела в тех местах, где он мог трогать меня без преграды в виде одежды. Рома раздевал меня медленно, неторопливо, словно смаковал каждую секунду нашей новообретенной близости.

— Боже, Насть, я так скучал по тебе. Как у меня только сил хватило отпустить тебя. Никогда больше, слышишь? Моя…

Я всхлипывала и постанывала, не в силах нормально ответить ему. Все силы уходили, чтобы не расплакаться от счастья слышать все это, чувствовать его. Такого знакомого, родного, желанного, как и прежде, но одновременно совсем иного. И такой новый, открытый и страстный Рома направился мне намного больше застегнутого на все пуговицы похотливого профессора.

Он избавил меня от одежды и поднял на руки, чтобы отнести в спальню. В свою спальню. Когда Рома уложил меня на темно-синюю простынь, я не выдержала и расплакалась.

— Ну что такое, малышка? — спрашивал он тревожно ласково. — Что ты плачешь, милая?

— Я люблю тебя. Просто я так сильно люблю тебя, Ром, — отвечала я, смеясь сквозь слезы от счастья.