Он положил мел на полочку под доской и, отряхивая руки, уселся на место инструктора.

– С функциями каждого примерно понятно. Судя по тому, как Варакса вёл себя по отношению к вам, – Салтаханов обратился к Мунину, – вы знаете что-то очень важное. Это важное явно связано с Ковчегом и может привести нас к нему.

– Вы, профессор, – Салтаханов повернулся к Арцишеву, – лучший эксперт, какого только можно пожелать. Вы знаете всё про Ковчег. Поможете разобраться, что же мы ищем и как с ним надо обращаться.

– Вы, Ева – прекрасный аналитик, – Салтаханов не удержался, – прекрасный во всех смыслах слова. Вы уже начали работать с информацией Мунина и будете дальше анализировать сведения, которые дадут историк с профессором. А главное, будете анализировать то, что скажет он.

Салтаханов ткнул пальцем в сторону Одинцова и перевёл на него недобрый взгляд.

– Вы единственный, кто много лет был знаком с Вараксой. Вы должны знать его как облупленного, и с вашей помощью мы восстановим его логику. Кроме того, вы единственный из нас, кто уже прикасался к Ковчегу. Можете говорить что угодно, только я в этом уверен.

– А вот я не уверен, – возразил профессор и надел очки. – Совсем не уверен. Более того, это почти невероятно. Только сейчас уже сил нет объяснять почему. Спать хочется – просто с ног валюсь.

– Да, конечно, – Салтаханов поднялся, – на сегодня мы закончили. Как принято говорить, всем спасибо, все свободны. Вас проводят к вашим номерам.

Профессор с Евой тоже встали. Одинцов кивком указал Мунину на дверь и слегка подтолкнул плечом; проследил, как историк в спадающих джинсах шаркает на выход, и окликнул Салтаханова:

– Ещё минутка найдётся? Надо бы кое-что обсудить.

– Завтра, – сказал Салтаханов.

– Сегодня. Сейчас.

Окна бизнес-центра смотрели на купола церкви.

Церковь, принадлежавшую общине старообрядцев, недавно закончили реставрировать таджики. Результат напоминал о пропавшем граде Китеже и вполне соответствовал древнерусскому названию улицы – Тверская.

Находка для фотографа, подумал Владимир: пасмурная мартовская ночь; мокрая пыль, вьющаяся в розоватых пятнах света уличных фонарей, – и отражение живописного храма, которое крупными мазками стекает с высоченной зеркальной стены элитного жилого дома по соседству.

И до парящего над суетой Смольного собора отсюда рукой подать, и до уютной грузинской церкви не слишком далеко, и до лютеранской кирхи, и до польского костёла…

…а синагога вообще располагалась в зале неприметного серого здания, двумя этажами ниже представительства государства Израиль, где задумчиво перебирал книги Владимир. Этот бизнес-центр построили давно – когда зеркальной стены в помине не было, в кирхе процветал ночной клуб со стриптизом, а в развалинах старообрядческой церкви рукастые мужики покрывали бронёй «мерседесы» для первых новых русских и братков – любителей здоровенного золотого креста на пузе.

Всё переплелось в этом тихом уголке исторического центра: люди, народы, религии, конфессии… Строители-мусульмане, ремонтирующие храм христиан-староверов перед окнами синагоги… Ирония судьбы, почему-то не удивлявшая в Петербурге, который Владимир привычно называл Ленинградом – как и большинство эмигрантов, уехавших на излёте существования Советского Союза.

Весной девяносто первого Владимир перебрался из Ленинграда в Израиль. Вещи в контейнере тогда было принято отправлять пароходом. Получается, навстречу его пожиткам двое русских везли на корабле древнееврейскую святыню, похищенную в Эфиопии. Лихой сюжет, что и говорить. Прямо кино. О том, что ещё когда-нибудь ему придётся читать «Комсомольскую правду», после отъезда Владимир тоже не думал. А вот ведь как вышло…

Он перевёл взгляд с едва различимых чёрных куполов за окном на канцелярский стол перед собой, где лежал пухлый альбом с газетными вырезками Вараксы. В заметках говорилось об интересе российского руководства к древнерусской столице. Немало статей посвящалось Фонду Андрея Первозванного, который развил на берегу Волхова энергичную деятельность. Подряд шли многочисленные отчёты о посещении Старой Ладоги президентом Путиным. На полях вырезок Варакса ставил даты публикации. Владимиру бросилось в глаза, что Путин приезжал едва ли не каждый год начиная с 2003-го. Для напряжённого графика главы государства – необычная активность, ведь городок расположен вдали от Петербурга и популярных туристических маршрутов. Ни особых событий там не происходит; ни знаменитых святынь или выдающихся памятников нет. Но президент России с приближёнными полтора десятка лет почему-то уделяют Старой Ладоге особенное внимание…

Владимир закрыл альбом и потянул из пачки очередную сигарету. Во рту уже саднило, хотя курево он привёз из Израиля: в России привычная марка отдавала сеном. На столе белел список книг Вараксы, составленный Муниным; здесь же и на соседних столах стопками лежали сами книги.

Копия списка давно ушла в штаб-квартиру Моссада; за стеной сейчас сканировали таблицы с выписками и отправляли следом. А Владимир в задумчивости курил одну сигарету за другой.

Почему Одинцов оставил ему библиотеку своего приятеля? Надо полагать, не хотел, чтобы книги попали в руки тех, кто забрал его и Мунина. А выбор был невелик – либо одни, либо другие. Но зачем вообще он собирался вывезти с дачи это собрание?

Эмблема Моссада, политической разведки Израиля.

Допустим, двадцать пять лет назад Одинцов и Варакса украли и спрятали Ковчег Завета. Почему с тех пор о реликвии не было слышно? Почему они не предприняли ни единого шага, для того чтобы хоть как-то воспользоваться своим приобретением?

По какому принципу отобраны книги и что в них искали? Почерк во всех таблицах и заметках на вложенных листках – один и тот же; наверняка это рука Вараксы. Почему Одинцов не принимал участия в работе, а столько лет сидел и чего-то ждал?

Может, он сказал Владимиру правду и действительно не знал ни об исследованиях Вараксы, ни о Ковчеге? Тогда получается, что Варакса обманул и своё командование, и Одинцова. Получил разведданные, провёл операцию, захватил Ковчег, использовал приятеля для прикрытия доставки в Россию – сам-то Варакса ничего не вёз! – а потом, по-прежнему ни слова не говоря Одинцову, спрятал похищенное.

И снова возникал вопрос: если Ковчег Завета оказался в руках Вараксы, зачем было таить его от всего мира и четверть века искать что-то в книгах? Зачем было следить по газетам за визитами в Старую Ладогу президента России? Какая связь между провинциальным городком и Андреем Первозванным и при чём тут фонд, созданный коллегами Путина по работе в КГБ?

После гибели Вараксы единственный, кто в состоянии помочь найти ответы хотя бы на часть вопросов, – это Одинцов, которого Владимир так бездарно упустил. Нельзя было останавливаться по пути из Старой Ладоги! Понятно ведь, что их выдали номера «лендровера» Одинцова: видеокамер вдоль Мурманского шоссе полно. А если и на заправке камеры работали хорошо, наблюдатели вдобавок выяснили, сколько человек в машинах, кто и где сидит… Остальное было делом техники.