Он приставил короткий тупой палец к груди Элофа.

— Ты, премудрый мастер, лучше не толкуй мне про ваше прекрасное далёко! Что мне с того, если даже сыновья моих сыновей его не увидят? Лучше скажи мне здесь и сейчас, какая жизнь может быть лучше для лесника вроде меня?

— Может быть, свободная?

Гизе пожал плечами.

— Здесь столько свободы, сколько нужно для простого человека. Лес и вполовину не такой строгий хозяин, как твой мэр или городские старейшины, мастер, судя по тому, что я слышал о твоем детстве.

Элоф поморщился: в словах Гизе была истина. Впрочем, теперь у него осталось меньше сомнений. Гизе не сильно изменился — возможно, потому, что в этом не было необходимости. Но, как ни странно, тем труднее было оставлять его здесь.

— Если бы только не казалось, что мы бросаем тебя… — невольно пробормотал он.

— Все это ерунда, — проворчал Гизе. — Мы выбираем с открытыми глазами, — Арвес и я. Может, мы даже получше вас разбираемся, что к чему. А теперь молчок: тот, внизу, может услышать нас!

Но при этом Гизе посмотрел вверх, где тихий шелест листвы возвестил о прибытии других охотников. Ветка под ними слегка качнулась, и Керморван бесшумно вынырнул с другой стороны ствола. Элоф был рад видеть его ловкость и проворство после стольких месяцев бездействия; скоро им понадобится все его мастерство и расторопность. Брови Керморвана немного приподнялись, когда он увидел зверя, пасущегося в кустах.

— Вам нравится этот однорог, милорды? — тихо спросила Хафи. — Это нелегкая добыча. Его шкуру не пробьешь стрелами, пущенными с деревьев. Нужно бить копьем или алебардой, в горло или в брюхо, где помягче. Мы крадемся за ним поверху, потом окружаем и вдруг прыгаем на землю — ф-ф-фт!

Элоф сглотнул и еще раз покосился на травоядного гиганта. Сама мысль об этом казалась невероятной: огромная голова, похожая на лошадиную, сидела выше, чем у любой лошади, а длина рога почти равнялась росту среднего человека. Он был даже массивнее, чем дракон, и, если не считать чудовищного мамонта, самым крупным животным, которое Элофу приходилось видеть на суше. Это было безумие, однако Керморван относился к предстоящей охоте вполне спокойно и обсуждал с Хафи, какие деревья лучше всего подходят для внезапного нападения. Наконец они помахали остальным, и альфар приблизились, готовые помочь людям в прогулке по ветвям. Элоф почти не нуждался в помощи, несмотря на алебарду, закрепленную за спиной, и громоздкий заплечный мешок, который альфар напрасно просили его оставить в охотничьем лагере. Он привык к такому способу передвижения и даже стал получать удовольствие от непринужденной жизни на деревьях. Лес стал казаться ему другим местом, менее враждебным и гораздо более увлекательным в богатстве и разнообразии жизни, творившейся внизу. Во внешнем мире он никогда не испытывал ничего подобного…

С легкой дрожью потрясения он вдруг осознал, что внешний мир больше не кажется ему реальным. Теперь, вдали от защитной каменной оболочки своей кузницы, он едва мог представить себе мир за пределами деревьев. Уже более полугода он жил среди них — сначала в пути, а затем в мирной безмятежности лесного чертога. Да и было ли все это? Ему казалось, что он сопротивляется вкрадчивым чарам Леса лучше, чем его товарищи, но, может быть, это тоже иллюзия? А если снаружи прошел целый век, пока он строил свои замыслы и работал в лесной тиши? Возможно, Кербрайн давно уже пал и превратился в круги заросших руин, где охотятся волки и совы, или был разобран по камешку для строительства эквешских укреплений…

Элоф передернул плечами. Его охватил внезапный ужас перед открытыми пространствами, перед вечной спешкой, опасностями и проблемами, которые он не мог решить, изучая рукописи и занимаясь кропотливым трудом. Ему хотелось найти себе уютное логово среди деревьев, лечь там и забыть обо всем. Но тут прикосновение руки вернуло его к действительности — безмолвный сигнал, передававшийся от одного темного силуэта к другому. Элоф посмотрел вниз. Он не увидел почти ничего, кроме кустарника, но хорошо слышал громкое сопение и фырканье однорога. Потом кусты с треском разошлись в стороны, и он увидел мощное плечо, покрытое спутанной белой шерстью — зверь находился в опасной близости. Элоф медленно и бесшумно отстегнул алебарду и удостоверился, что заплечный мешок не будет цепляться за ветки при резком движении. Слева от него раздался какой-то слабый звук; он повернулся и увидел Борхи, потного и позеленевшего, трясущегося от страха. Молодой корсар резко протестовал против решения покинуть замок, но в конце концов решил, что ему еще меньше хочется остаться там. Элоф подал ему ободряющий знак, но и сам заметил, что его бросило в дрожь от возбуждения. Сама близость животного волновала его больше, чем то, что вот-вот должно было произойти.

Последовало еще одно быстрое прикосновение, а потом ветви вокруг заходили ходуном. Времени, на раздумья не оставалось. Элоф просто оттолкнулся ногами — гибкая ветка ушла из-под него, как деревянный люк уходит из-под ног повешенного на виселице — и прыгнул в пустоту. Но земля была ближе, чем ему казалось, и он не успел подготовиться. Приземление отдалось в подошвах мгновенной резкой болью; он упал на бок и перекатился на спину, выставив алебарду перед собой. Треск и фырканье раздавались совсем рядом. Элоф вскочил и обнаружил, что свет впереди закрывает стена спутанной белой шерсти, поднимающаяся и опускающаяся среди волнующейся листвы. Мимо в прыжке промелькнула какая-то фигура, задевшая его руку. В следующее мгновение он увидел, как Рок, Бьюр и Тенвар тычут алебардами в громадное туловище зверя, который топтался на месте и яростно ревел, не в состоянии найти прямой и открытый путь для атаки.

— Туда! — крикнул Рок.

Как было обговорено заранее, они не вступали в настоящую схватку, но удерживали его между собой и охотниками альфар. Элоф уже был готов повернуться и нырнуть под прикрытие деревьев; он видел там Иле и Керморвана, но где же был Борхи? Корсар все еще стоял на том месте, где он спрыгнул, в немом ужасе глядя на своих товарищей, отбегавших от разъяренного однорога.

— Борхи! — закричал Элоф. — Беги туда! Немедленно!

Корсар вроде бы услышал его. Он повернулся и пробежал несколько шагов, потом остановился, затряс головой и принялся лихорадочно жестикулировать.

— Нет! — жалобно завопил он. — Я не могу, я не буду! Здесь безопасно! Вернитесь, не то вы все умрете, все…

Чертыхаясь, Элоф махнул рукой Року и двинулся к Борхи. Но в следующее мгновение он едва успел броситься в сторону: доведенное до слепого бешенства животное пригнуло свою огромную голову и наконец бросилось в атаку. Борхи как будто не замечал его или не понимал того, что он видел. Чудовище неслось к нему, как корсарская галера на всех парусах, с нацеленным тараном. Громадный конусообразный рог ударил его в центр туловища, поднял в воздух и отбросил прочь, разорванного почти пополам и истекающего кровью. Копыто однорога врезалось в мерзлую землю на расстоянии вытянутой руки от головы Элофа. Мелькнул волосатый бок, покрытый красным потеками от выпадов алебарды, а потом мускулистая рука Гизе подняла его за шиворот и толкнула к деревьям.