При условии, что Беа позволит мне. Она осталась жива и знает, что я знаю правду. Итак, каков ее следующий шаг?

– Милая?

Я поднимаю взгляд. Эмили стоит в дверях и хмуро смотрит на меня. Быстро оглянувшись через плечо, она тихо говорит:

– Я просто зашла проведать тебя, но тут какой-то парень утверждает, что он твой брат и завтра он отвезет тебя домой… Я не знала, что у тебя есть брат.

Джон, чтоб его.

– У меня нет брата, – отвечаю я. Эмили мрачнеет еще сильнее и входит в палату, но затем улыбается:

– Адель уже переехала ко мне, и тебе я тоже буду рада.

Адель. Я забыла о собаке среди всего происходящего, и по какой-то причине именно эта мысль в итоге вызвала у меня слезы.

– С ней все в порядке? – спрашиваю я, и Эмили кивает.

– Она в полном порядке. Терроризирует Майора и Полковника. – Подойдя к кровати, Эмили берет меня за руку. – Ну что, девчуля. Поехали со мной домой.

Так я и сделаю.

– 38 —

Первые дни у Эмили проходят очень хорошо: мне отводят красивую гостевую комнату, Эмили заказывает для меня еду навынос, приносит мне мороженое, чтобы облегчить першение в горле, и эта смесь, которую она делает из ананасового сока и газированной воды, оказывается довольно вкусной. Я с удивлением обнаруживаю, как рада снова видеть Адель; она спит в ногах моей кровати каждую ночь, ее присутствие согревает меня, успокаивает. Так что поначалу все в порядке.

На самом деле все дерьмо начинается только на пятый день моего пребывания в доме Эмили, когда я достаточно прихожу в себя после пожара и уже встаю с постели. Сначала мелкие просьбы: могу ли я сбегать в селение и купить круассаны для собрания читательского клуба Эмили? О, и на обратном пути не заскочу ли я в магазин здорового питания? Вот список продуктов! И вот я, спустя три недели после выписки из больницы, выгуливаю ши-тцу Майора по окрестностям.

Пока мы идем, я размышляю, уж не вообразила ли себе последние шесть месяцев; возможно, все это было просто какой-то затянувшейся галлюцинацией, и я вообще никогда не знакомилась с Эдди Рочестером, никогда не жила в доме, стоящем в стороне от дороги, где на короткое время сбылась большая часть моих мечтаний. Но наша утренняя прогулка напоминает мне, что нет, все случилось на самом деле: на месте, где раньше стоял дом, построенный Эдди и Беа, теперь лишь пустырь. Пепелище, обнесенное полицейской лентой, – вот и все, что осталось, но я все равно веду Майора туда, ожидая… Чего? Знака? Того, что Беа в шляпе с вуалью и солнцезащитных очках волшебным образом появится и скажет мне, что все было не зря?

Этого не произойдет.

Я просто девушка, которая запуталась в чужом дерьме. Которая попробовала жить другой жизнью, но это у нее сразу же отняли, потому что так всегда и бывает. И все же грустно стоять и смотреть на то место, где раньше был дом, вспоминая, как мне нравилось готовить на этой кухне, спать в этой спальне, нежиться в этой ванне. Вот только каждый раз, когда я думаю об этом, невольно вспоминаю и Беа, которая всегда была рядом в этом доме, делила со мной пространство.

Ждала.

Я разворачиваюсь, собираясь идти обратно в дом Эмили, Майор радостно трусит рядом. Тут в кармане звонит телефон. Номер незнакомый, но, поскольку код принадлежит Бирмингему, я отвечаю.

– Это Джейн Белл? – спрашивает мужчина.

Его голос, глубокий и протяжный, на мой взгляд, похож на лай бассет-хаунда, если бы тот мог звонить по телефону. Я дергаю за поводок Майора, отвечая:

– Я слушаю.

– Меня зовут Ричард Ллойд. Я адвокат Эдварда Рочестера.

Я помню это имя, помню, как Эдди протягивал Джону визитную карточку Ричарда, и невольно крепче сжимаю в руке телефон.

– Ага, – отвечаю я, и мужчина вздыхает.

– Не могли бы вы приехать ко мне в офис на этой неделе? Вообще-то чем скорее, тем лучше.

Мне хочется отказаться – что хорошего может быть от встречи с юристами? Но, бросив взгляд на руины того, что было домом Эдди, я вспоминаю свои грезы о том, как из пепла появится Беа и вручит мне что-то, некую награду за все, через что я прошла.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Я могу приехать к вам завтра.

* * *

Офис именно такой, каким я его себе и представляла: дорогая брутальная мебель из кожи, фотографии собак с дохлыми утками во рту, журналы об охоте, рыбалке и гольфе, разложенные на кофейном столике передо мной. Слегка румяный мужчина в уродливом костюме, который входит в вестибюль и произносит мою фамилию, тоже именно такой, как я и ожидала. В нем нет ничего от Триппа с его запущенностью, но они явно принадлежат к одному виду: алкоголикус южанус. Так и вижу, как он каждый день отправляется обедать в паб, который я видела на углу, заказывает одно и то же, выпивает как минимум две кружки пива, а затем возвращается на работу, чтобы поприставать к симпатичной студентке колледжа, которая в настоящее время отвечает на телефонные звонки.

Но я выдавливаю в ответ ту робкую улыбку, которая нравилась Эдди, встаю и пожимаю его протянутую руку.

– Пожалуйста, – говорю я, – зовите меня Джейн.

– Джейн, – повторяет он. – В последнее время не часто можно встретить девушек по имени Джейн.

Я просто продолжаю пресно улыбаться и прохожу вслед за адвокатом в его личный кабинет. Здесь тоже кожаная мебель, висят фотографии с охотничьими собаками, только теперь на них присутствует и этот мужчина, одетый в ярко-оранжевый жилет, – широко улыбаясь, он демонстрирует голову оленя с остекленевшими глазами и высунутым языком.

Уже не в первый раз я думаю про себя, что испытаю облегчение, когда выберусь отсюда. Изнеженный мирок Торнфилд-Эстейтс хорош, но все остальное здесь полная хрень.

– Итак, – начинает он, усаживаясь за свой массивный стол. – Должен признаться, я был немного удивлен, когда Эдди захотел изменить свое завещание так скоро после помолвки с вами. Честно говоря, я даже пытался отговорить его. Без обид.

– Никаких обид, – отвечаю я, но едва слышу его из-за звона в ушах.

Эдди включил меня в свое завещание. Неужели он думал, что однажды Беа вырвется на свободу и убьет его? Хотел ли он таким способом заранее извиниться передо мной, или это был всего лишь очередной ход в их безумной игре? Эдди хотел отнять у Беа ее собственное богатство, передав его мне?

Мне никогда этого не узнать.

– Так или иначе, Эдди управлял всеми финансами Беа после ее исчезновения. Акциями компании, всем-всем. А теперь, – с этими словами адвокат протягивает мне через стол толстый кожаный портфель, – это ваше.

Онемевшими пальцами я кладу портфель на колени, чувствуя его вес на своих ногах.

– Компания, конечно, теперь тоже ваша, – продолжает адвокат, делая себе какие-то пометки в блокноте. – «Сазерн-Мэнорс». Вы можете оставить ее себе или…