– Могу ее продать, верно?

Мистер Ллойд встречается со мной взглядом через стол, и его губы слегка подрагивают.

– Она ваша, – повторяет он.

Я сижу с портфелем в руках, с целым богатством, и на мгновение представляю, каково было бы сохранить все. Управлять «Сазерн-Мэнорс», купить новый дом в Торнфилд-Эстейтс.

Но нет. Я воспринимаю это так, как есть, – как дар. От Эдди. От Беа. В обмен на то, что я сохраню их секреты, они дадут мне это.

И я, черт возьми, приму их дар.

Я открываю папку и смотрю на документ в своих руках. В основном там написаны юридические термины, и, конечно же, Джейн Белл даже не мое настоящее имя, но все это не имеет значения. Мой взгляд притягивают только цифры. Я понимаю, что здесь все – все состояние Беа, все, что она заработала в «Сазерн-Мэнорс», перешло к Эдди, который затем оставил это мне. Я богата. Не просто обеспечена – в моем распоряжении миллионы. Сотни миллионов. Все отписано мне. Я поднимаю взгляд на адвоката, и мне даже не приходится изображать слезы на глазах – они уже текут по щекам, это слезы облегчения, а не печали. Слезы гребаной радости. Беа Рочестер подарила мне жизнь. Не ее жизнь, не жизнь Джейн Белл, а нечто новое, нечто кардинально другое.

Мою собственную жизнь.

– Все это стало таким потрясением, – тихо говорю я. – Все, что связано с Эдди. Я любила его, действительно любила, но понятия не имела…

Я снова смотрю на свои колени, мое горло сжимается.

– Я не знала, что можно любить человека и при этом вообще его не знать.

– Дорогая, похоже, никто из нас не знал Эдди Рочестера. – Мистер Ллойд тянется через стол и похлопывает меня по руке, коснувшись своим тяжелым и холодным перстнем выпускника колледжа.

Я выхожу на улицу, ветер усиливается, облака быстро движутся по небу. Воздух кажется плотным и тяжелым из-за надвигающейся грозы позднего лета, и я достаю зонтик из сумочки, когда на лицо падают первые крупные капли дождя. От широкой улыбки даже щекам больно. Наверное, это тоже выглядит глупо – широкая детская улыбка, – но впервые за долгое время я не думаю о том, что подумают обо мне другие люди. Я не подстраиваю свою реакцию под кого-то другого. Я свободна. Беа и ее деньги освободили меня. Я свободна покинуть Алабаму, снова использовать свое настоящее имя, если захочу, потому что те деньги, которые у меня сейчас есть, – это идеальная защита от прошлого.

Я могу снова стать Хелен Бернс, если захочу, могу быть Джейн Белл до конца своих дней.

Я могу быть кем угодно.

Иногда я думаю о них. Об Эдди и Беа. Однажды, когда я загружала продукты в багажник, мне показалось, что я их увидела. Конечно, это не могли быть они – к тому времени я уже покинула Маунтин-Брук и вообще штат Алабама. На деньги Беа я купила себе небольшое жилье – не такое шикарное, как могла бы себе позволить, но все же, – собственную маленькую уютную хижину в горах Северной Каролины.

Впрочем, мне нравилось жить на Юге.

Но женщина в темных очках, проезжавшая в большом внедорожнике мимо стоянки у супермаркета, никак не могла быть Беа, а мужчина, сидевший в расслабленной позе на пассажирском сиденье, никак не мог оказаться Эдди. В конце концов, я даже толком не разглядела, был ли это мужчина.

Адель ждала меня в автомобиле и отрывисто гавкнула на проезжавшую машину. Мне показалось, что человек на пассажирском сиденье слегка повернулся, чтобы оглянуться, но к тому времени они отъехали слишком далеко, чтобы можно было сказать наверняка. Что ж, тогда прошло всего несколько месяцев после пожара, и я еще нервничала, мне повсюду мерещились призраки.

Иногда мне кажется, что я до конца жизни буду держаться настороже.

Я напоминаю себе, что, когда Беа распахнула дверь в убежище, оттуда раздался свист и вырвалась стена пламени. Я помню запах сгоревших волос и еще более ужасный, тревожный – подозрительно напоминающий барбекю. Я помню, что от Эдди остались только зубы. Но я также помню, как эти зубы вылетели у него изо рта, когда я ударила его, и поэтому…

Я строю догадки.

Мне нравится думать, что они оба выжили. Что они где-то там, может быть, вернулись на Гавайи. Или отправились на более отдаленный остров, куда-нибудь на собственный маленький пляж. Я представляю, как они лежат на белом песке, как пальмы качаются над их головами, точно так же, как я представляла их, когда Беа была призраком, а Эдди был моим. Беа сидит, улыбаясь солнцу, ее блестящие волосы убраны с лица, и Эдди рядом. Далеко не такой красивый, как когда-то. Я вижу, как Беа тянется к его руке, как его пальцы, покрытые толстыми шрамами, испещренные красными рубцами, сжимают ее ладонь. «Теперь мы вместе, – скажет она ему, – это все, что имеет значение».

Не деньги, не жизнь, которую они вели, не дом, который теперь стал просто черной меткой на зеленой-зеленой траве Торнфилд-Эстейтс. И Беа не покривит душой, когда скажет, что теперь им лучше без всего этого, лучше только вдвоем, где бы они ни были.

Это будет правдой.

Я всегда благодарна своему агенту Холли Рут, но испытываю особенную благодарность, когда речь заходит об этом проекте. Холли, спасибо тебе за то, что ты всегда видела мой потенциал и знала мое писательское сердце лучше, чем порой я сама.

Также хочу поблагодарить Джоша Бэнка, Джоэль Хобейку и Сару Шандлер из «Alloy Entertainment» за предоставленную возможность и за то, что они оказали большое влияние на мой авторский стиль. Было так приятно работать со всеми вами!

Всей команде из колледжа Сент-Мартинс, включая Сару Бонамино, Салли Лотц, Наурин Нашид, Мариссу Санджакомо и Джессику Циммерман. Вы все – крутые, и Беа с руками оторвала бы вас для работы в Сазерн-Мэнорс. Выражаю категорическую благодарность Саре Кантин за то, что она прочла эту книгу от корки до корки, а затем сделала ее намного лучше! Это такая радость – работать с кем-то, кто одновременно острый, как бритва, редактор и замечательный защитник книги, и я ценю это больше, чем могу выразить словами.

Как всегда, спасибо моей семье. Без вас все это неинтересно.

И, наконец, спасибо каждой женщине, которая в свое время прочла финал «Джейн Эйр» и подумала: «Серьезно, Джейн? Ты же способна на большее».

Вы – мои единомышленницы, и я люблю вас.