никто ничего толком не знал. Никто также не знал и то, чем он занимается. Слуг он набрал себе – настоящий сброд. Причем, он сам придумал какую-то новую религию и исполнял какие-то ужасные ритуалы. Его легко было задеть, но не прощал он никому. Лицо у него было отвратительное (так утверждала хозяйка дома, хотя её муж и пытался на это возразить). За всё то время, пока он здесь жил, от него не видели ни единого доброго поступка. За что бы он ни взялся, что бы он ни делал – всё обращалось злом. – Будь ты справедлива к бедняге. – прервал её муж. – А ты забыл какой праздник он устроил детишкам в школе. – отвечала его жена. – Да прекрати ты об этом! – не унимался хозяин дома – Очень хорошо, что ты мне об этом напомнил, потому что это его настоящее лицо. В общем, дело было так, Флоренс, послушай. В первую зиму, когда этот несравненный Карсвелл только переехал в Лаффорд, он написал священнику из его прихода (хотя он и не наш – мы его знаем очень хорошо) и предложил устроить представление с волшебными фонарями для детей в школе. Он написал, что у него есть новые слайды, которые, как он думает, должны понравиться детям. Что на это скажешь, священник такому повороту очень удивился, потому что тот и раньше всегда проявлял себя как человек, который не очень любит детей. Он постоянно жаловался на то, что те лезут везде без спроса, и еще много чего говорил, тем не менее, не смотря на это, святой отец взял и согласился. Назначили время для проведения вечера, а один из наших друзей пошел туда, интересно же, да и детям присмотр какой-никакой все-таки нужен. А потом он рассказывал, что благодарит господа Бога за то, что тот преградил его детям путь на это представление. Они у него в это время были на празднике, который мы устроили для детей в нашем доме. Так вот, этот самый господин Карсвелл, по-видимому, решил до смерти напугать бедных деревенских ребятишек, да так, чтобы те точно с ума сошли, и я уверена, если бы люди вовремя не вмешались, то всё точно так и было. Свое представление он начал вполне безобидно. Сначала были слайды про Красную Шапочку, да и то, господин Фаррер рассказывал, что волк на них был такой страшный, что нескольких самых маленьких детишек пришлось увести. Он также говорил, что господин Карсвелл, когда начал показывать слайды сам выл как настоящий волк, казалось как бы где-то издалека, и это действительно было ужаснее всего того, что он когда либо слышал. Те слайды, которые он хотел показать, по словам господина Фарера, были очень талантливо нарисованы. «Они были как настоящие», – говорил он. – Откуда они были у него или как он их сделал, никто этого не знал. Тем временем представление продолжалось, а слайды, которые он показывал, становились все страшнее и страшнее. Детей он как будто загипнотизировал, и те сидели – пикнуть не могли. В коне концов он дошел до слайдов, на которых маленький мальчик шел через парк в Лаффорде. Думаю, дело происходило вечером. Любой из детей в комнате, мог спокойно узнать это место. Маленький мальчик шел, а за ним по пятам шло какое то страшное привидение в белом, которое прыгало, а потом бросалось на него, хватало и уносило куда-то в сторону, и раздирало на куски. Сначала было видно как этот призрак, словно какой-то мираж, маячит между деревьев, а потом он начинал прорисовываться всё более и более отчетливо. Господин Фаррер рассказывал, что после этого представления ему приснился такой кошмар, какого он за всю свою жизнь не припомнит, а что было с детьми не надо и говорить. Сами понимаете, этого было достаточно. После показа таких слайдов господин Фарер очень жестко поговорил с этим самым господином Карсвеллом, и сказал тому, что представление нужно прекратить. На что Карсвелл ответил: «Вы думаете, настало время прекратить наше представление и отпустить детишек по домам? Ну, что ж, хорошо»! А на прощание он поставил слайд, на котором кишмя кишело всяких гадов. Там были и змеи, и сороконожки, и какая-то отвратительная нечисть с крыльями, при этом ему как-то удалось сделать так, чтобы казалось, будто все эти твари лезут с экрана и вползают прямо в зал, а потом, извиваясь и корчась, расползаются между рядов. Всё это сопровождалось шорохом и шуршанием, из-за которого детишки чуть с ума не сошли. Само собой разумеется, там началась паника. Очень много детей чуть на смерть не убилось, пытаясь убежать из той комнаты, наверное, никто из них не мог глаз сомкнуть за всю ночь. После такого чудного представления проблем было очень много. Матери, проходя мимо ворот того дома, где всё это происходило, во всем старались обвинить бедного господина Фаррера, к тому же ругали они его на чем свет стоит. Я думаю, если бы отцы этих детей оказались чуточку посмелей, то перебили бы все окна в особняке господина Карсвелла. Вот такой он у нас – неподражаемый господин Карсвелл. Он же аббат Лаффорд, так что вот так, моя милая, теперь ты наверняка понимаешь, что мы просто на седьмом небе от счастья иметь такого соседа и единственно чего нам не хватает – это оказаться в его обществе, о чем мы просто мечтаем.

– Да, да всё именно так. Похоже, у этого самого господина Карсвелла все задатки отъявленного мерзавца и негодяя, – сказал хозяин дома. – Не думаю, что найдется много желающих читать его чертовы книги.

– Постойте-ка, а я его имя нигде не встречал? – спросил Председатель (который после того, как ему рассказали эту историю, несколько минут сидел, нахмурившись, явно пытаясь что-то вспомнить). – Это случайно не он лет десять назад, а может даже и больше, опубликовал «Историю Колдовства»?

– Да, это он. А вы помните какие отзывы были об этой книге?

– Конечно помню. Тем более я хорошо знаком с автором наиболее из них полемичных. Наверняка вы тоже его знаете. Помните Джона Харрингтона? Вы должны его знать со времен нашей буйной молодости, он учился в колледже Святого Иоанна[187].

– Точно, точно, теперь вспомнил. Во всяком случае, я о нем совсем ничего не слышал с тех пор как мы переехали в эту глушь, а потом в газете я прочел некролог и сообщение по случаю его внезапной смерти.

– Некролог, внезапная смерть? – спросила одна из присутствующих дам. – А что случилось?

– Он упал с дерева и