усердно тереть стекло сначала внутри салона, затем снаружи. – Нет, – говорит, после того, как обратно вернулся в салон. – Не могу оттереть. Так прилипла и не оторвать, намертво, интересно, чем они её приклеили. А Вы что на это скажете, сэр? – Господин Даннинг подошел поближе, чтобы лучше видеть, и потер надпись перчаткой, нравилось ему это или нет, а с кондуктором он вынужден был согласиться. – А кто занимается рекламой у вас в депо? Кто дает распоряжение её вывешивать? Я бы хотел, чтобы вы мне сказали. Мне нужно с ним поговорить. – В этот момент водитель позвал кондуктора. – Джордж, давай быстрее, у нас времени в обрез. – Хорошо, – говорит Данниг, – постараюсь вас не задерживать. Тут еще один есть в конце трамвая. Пойдемте, посмотрите. – Что происходит? – спросил водитель трамвая, подходя к ним. – Ага. Понятно. А кто такой Ххарингтон? Откуда вообще это вообще взялось? – Вот я и спрашиваю, кто отвечает за эту рекламу в ваших трамваях, и хочу узнать, откуда это появилось. – Сэр, за всё отвечает наша администрация. Есть у нас в конторе такой господин Тиммс, вот он этим всем и заведует. Когда мы будем сегодня ночью сдавать смену, я ему скажу про Вас. А завтра утром, если вы опять поедете на нашем трамвае, я скажу Вам то, что он мне сказал.

Вечер был тихим и мирным. Вернувшись домой, господин Данниг не поленился найти Эшбрук, оказалось, что тот находится в Уорикшире.

На следующий день он опять поехал в город. Трамвай с утра пораньше (а это был тот же самый трамвай) был набит битком, поэтому ему не удалось даже словом перекинуться с кондуктором. Во всяком случае, он убедился в том, что этого идиотского плаката больше в салоне нет. К концу дня инцидент приобрел мистический оттенок. Вполне может быть, он опоздал на трамвай, хотя возможно предпочел поездке на трамвае прогулку на свежем воздухе, не смотря на то, что было довольно поздно. Однако, когда он вернулся домой и уже был в своем кабинете, одна из горничных пришла сообщить о двух сотрудниках трамвайного депо, которые очень хотели его видеть. Он сразу вспомнил о злополучном плакате, о котором, как он рассказывал впоследствии, уже почти забыл. Посетителей он впустил, ими оказались кондуктор и водитель того самого трамвая. После того, как им были поданы напитки и угощение, он спросил их о том, что сказал господин Тиммс по поводу вчерашнего случая. – Видите ли, сэр, именно из-за этого плаката мы и пришли, – сказал кондуктор. – Господин Тиммс очень сильно отругал Уильяма (водителя трамвая) за это. Он говорит, что никакой рекламы (это я про ту, которую вы нам показывали) там и в помине не было. А еще он сказал: – «Что вообще об этом плакате ничего слыхом не слыхивал. Никогда его никто не заказывал, никто ему за него не платил, никто его туда не наклеивал. То есть, вообще ничего подобного никогда не было и быть не могло, а мы просто морочим ему голову и отнимаем зря время». – Хорошо, – говорю, – если всё это так, тогда единственное, чего бы я хотел, так это чтобы вы сами, господин Тиммс, пошли туда с нами и сами убедились, что он там висит, – говорю. – А если его там нет, тогда вы можете обзывать меня идиотом, кретином – кем угодно. – Хорошо, – сказал он. – Пойдем. – Мы сразу туда и пошли. Ну, вы помните, сэр, ну та реклама, как вы там говорили, с Ххарингтоном или Арингтоном, как его там. Голубые буквы на желтом фоне, вы же помните тот плакат, который будто напечатали прямо на стекле, потому что помните, я хотел отодрать его тряпкой. – Ну конечно помню, прекрасно помню, а в чем дело? – Вот, вам это всё шуточки, а мне совсем не до веселья. Господин Тиммс залез в наш трамвай с фонарем, – э…, нет, нет…, он сказал Уильяму держать фонарь и светить ему снаружи, а сам полез внутрь. – Ну, и что? – говорит он, – и где эта ваша реклама, о которой вы мне все уши прожужжали? Да вот она, – говорю, – господин Тиммс, – и кладу руку на то самое место. – Тут кондуктор сделал паузу.

– Скорее всего, этого плаката там уже не было, – сказал господин Даннинг, – Наверное, его сорвали?

– Сорвали, – ничего подобного. Там всё выглядело так, словно и в помине никогда не было этой рекламы. Вы же помните тот плакат, голубые буквы на желтом фоне, наклеенный прямо на стекле. Мне аж, не по себе стало, черт бы его побрал. Со мной такого никогда не было. Вот Уильям может всё это подтвердить. А если Вы мне не верите, то скажите, какой мне прок выдумывать?

– Что на это сказал господин Тиммс?

– Он поступил так, как я ему и сказал, то есть, отругал меня самыми последними словами, мне такого слышать еще не приходилось, не хочу повторять. Вдруг мы вспомнили, Уильям и я, что видели, как вы записали себе в блокнот всё, что там было на стекле написано. Помните, ту надпись?

– Конечно помню, она здесь у меня. Вы хотите, чтобы я поговорил с господином Тиммсом и показал ему её? Вы за этим сюда пришли?

– Я надеюсь, мы не слишком многого у Вас просим? – замялся Уильям. – Если взялся за что-нибудь, то заручись поддержкой джентльмена, – таково мое правило. Джордж, надеюсь, ты понял, что нам сегодня вечером лучше лишнего не пить.

– Ладно, Уильям, ладно. Только ты не прыгай передо мной как лягушка. Ты же видишь, я спокойный как Мертвое море, видишь? Из-за этой истории мы не будем отнимать Ваше драгоценное время, сэр, но раз уж так получилось, что мы зашли, было бы очень даже неплохо, если бы вы завтра утром заглянули в управление нашей компании и рассказали господину Тиммсу о том, что Вы видели эту рекламу на стекле собственными глазами. Мы были бы Вам более чем признательны за это, также и за то, что Вы заступились за нас. Сами понимаете, всё выглядит очень даже странно, сначала она есть, а потом её нет. Так-то оно так… Правда, если они там у себя в конторе решат, что мы видим то, чего на самом деле нет, то долго ждать не придется, нас выгонят в два счета, дадут доработать два месяца, и…, прощевайте ребята. Поймите меня правильно, сэр.

Продолжая подтрунивать друг над другом, Джордж и Уильям покинули комнату.

Подозрительное отношение господина Тиммса к своим работникам, который, как оказалось, был знаком с господином Даннингом, заметно изменилось,