Первое, о чем подумала Грейс, – как он изменился. И в то же время, во многом остался прежним. Она читала романы, в которых языки героинь прилипали к нёбу, но никогда этому не верила… до сих пор. Во рту так пересохло, как земля на поле, ждущем дождя. Неужели она сделала ужасную ошибку, приехав сюда? Была ли леди Элис права, утверждая, что вернувшийся военнопленный хочет видеть только близких, а не какую-то старую подругу сестер?

– Добро пожаловать, Сэм, – пролепетала она. – Как чудесно вновь увидеть тебя!

Она надеялась, что он не заметит, как дрожат ее руки, не ощутит, как она потрясена накатившими эмоциями.

– И тебя тоже, – непринужденно ответил он. – Ты выросла. Мне сказали, что ты в Земледельческой армии. Должно быть, работа тяжелая.

– Работа тяжелая? – удивилась она. Напомнила ли ей эта реплика прежнего Сэма? Но он не прежний Сэм. Он ветеран войны, сражавшийся в одной из самых кровавых битв, солдат, который был ранен, захвачен в плен и отправлен в концлагерь.

Он сбежал. И узнают они когда-нибудь всю историю о том, что он сделал? Каким-то образом сумел пересечь Европу, найти убежище в Италии и попасть к партизанам? Она даже подумать боялась, как он смог добраться до Англии. Ну разумеется, с помощью многих людей.

Сердце ее преисполнилось гордостью и… да, любовью. Но она отказывалась думать об этой любви. Потому что наверняка заплачет, а ни один вернувшийся герой не заслужил того, чтобы какая-то девчонка позорно рыдала перед ним.

Миссис Петри, сама того не сознавая, помогла Грейс взять себя в руки.

– Почему бы вам не посидеть здесь? Устраивайтесь поудобнее. А я принесу чай.

– Нет, ма, мы можем выпить его на кухне. Как всегда.

– Грейс проделала долгий путь, чтобы увидеться с тобой, Сэм Петри. Самое малое, что мы можем для нее сделать…

– Но я люблю пить чай на кухне, – перебила ее девушка. – Как в старые времена, вместе с друзьями.

Последние три слова едва не застряли в горле.

– Тогда посидите, пока я не отнесу чай нашему па, – сдалась Флора. – Расскажи Грейс о своей прогулке по Европе. Сколько он повидал, Грейс! Не поверишь! Виноград растет прямо на поле, представляешь? Горы, круглый год покрытые снегом. Тебе расскажут об Альпах!

Флора ушла на кухню, а Грейс и Сэм остались молча смотреть друг на друга. Оба были смущены. Мужчина заговорил первым.

– Прости, Грейс, я не хотел… я собирался сказать… Виноград и Альпы… бедная ма.

Он замолчал, и в разговор вступила ужасно нервничавшая девушка. Это Сэм, Сэм ее герой из плоти и крови, который защищал ее от хулиганов, следил, чтобы никто не захватил ее очередь играть ковбоя в белой шляпе, вместо того чтобы вечно оставаться плохим парнем в черной, которого неизбежно ждал дурной конец.

Ей стало плохо при мысли о том, что ее тоже ожидал дурной конец – узнала же она о своем незаконном рождении.

Она почувствовала приближение истерики. Его не было здесь, чтобы спасти ее, так что она заслуживала черной шляпы…

Она смотрела на него, словно впервые увидела по-настоящему. Бронзовый от солнца и ветра, немного похудевший. Кожа словно натянулась на носу и скулах, но выглядит жестче и сильнее. Его светлые волосы, как у всех Петри, выгорели почти добела.

– Там, где ты был, всегда светит солнце?

Он рассмеялся, и она блаженно вздохнула. Сколько прошло времени с тех пор, как она слышала этот смех?

– Нет, летом было жарко, так жарко, как здесь не бывает, но зимой? Там, похоже, вечно либо дождь, либо снег, в жизни не видел столько снега, и да, зимой тоже бывает солнце. Солнечный свет на снегу… переливается миллионами крошечных сверкающих камешков, может быть, даже бриллиантов. Но расскажи о себе. Ма говорила о твоей сестре. Мне очень жаль.

Грейс отметила, что его тон был таким, будто каждое слово давалось ему с большим трудом.

Как она жалела, что не остановилась у Бруэров! Мать Салли, несомненно, приютила бы ее на ночь, и она смогла бы вернуться в Уайтфилдз на следующее же утро. Что подумает о ней Сэм, если она скажет: «Я почти не огорчена и определенно не грущу и не печалюсь».

Конечно, это чистая правда, но не покажется ли она бесчувственной?

Она тоже сожалела о смерти Меган, но они никогда не любили и не знали друг друга по-настоящему.

К ее удивлению, Сэм шмыгнул носом, как пес, нюхающий воздух. В детстве это всегда ее смешило.

Он улыбнулся, словно почувствовав ее неловкость, и снова стал прежним Сэмом.

– Да это лепешки, Грейс! Пойдем, поможем их съесть. Как я ни велик ростом, не могу осилить всего, что печет ма.

– Она хочет наверстать потерянное время, приготовить тебе все, без чего ты скучал.

Он снова попытался улыбнуться, как прежний, довоенный Сэм, который был старшим братом и чувствовал, что его долг – присматривать за остальными.

– Знаю, но неужели нужно готовить все в один день и класть мне на тарелку?

Флора накладывала горячие промасленные лепешки на большое блюдо. Три чашки с блюдцами – доказательство того, что Грейс считается здесь не столько старым другом, сколько гостьей, – стояли в ряд на клеенке. О, возможно, чашки были вынуты, чтобы показать Сэму, какой он особенный, как счастлива семья видеть его здоровым и невредимым!

Посреди стола, рядом с блюдом, стоял круглый керамический кувшин.

Флора с гордостью показала на него.

– Берегла для особых случаев. Угадайте, что здесь по два шиллинга шесть пенсов за фунт, – благоговейно закончила она, очевидно, потрясенная огромностью цены.

Грейс была на фермах в различных частях страны, от юга Англии до юга Шотландии, поэтому имела неплохое представление о природе угощения, но все же сказала, просто чтобы польстить Флоре:

– Господи. Только не говорите, что поехали и купили что-то в лондонском «Фортнумс».

– «Фортнумс и Мэйсон»? Ну что ты! Хотя я уверена, что чаи, которые мы покупаем и продаем, ничуть не хуже, чем у них.

– Конечно, ма. А теперь признайся, что ты прячешь в этом кувшине?

Сэм сделал вид, что немного подумал.

– Это, случайно, не черносмородинный джем?

Флора, довольная реакцией, покачал головой:

– Но это не джем, поскольку кувшин непрозрачный. И не мед по той же причине. Верно, Грейс?

Очевидно, она наслаждалась, поддразнивая сына.

– Мед тоже продается в прозрачных баночках, верно?

– Совершенно верно, миссис Петри. Хотя одна девушка, с которой я работаю, рассказала, что на прошлое Рождество купила для бабушки жестянку с медом. В «Фортнум и Мэйсон». По-моему, мед был доставлен из Канады.

– Жестянка? Подумать только! Но он не может быть так же хорош, как наш, если приехал из самой Канады в жестяной банке. Настоящий мед должен быть в стеклянной банке или кувшине.