В своем воображении она рисовала Сэма, но не того высокого, нескладного, светловолосого, со счастливейшей улыбкой парня, а крадущуюся фигуру в грязном, порванном мундире, бегущую по вспаханным полям в поисках еды и убежища в сараях и покинутых домах, – разве не такой стала сейчас Европа? Недаром Сэм рассказывал ей о брошенных фермерских домах, разбомбленных деревушках… но были и сцены невероятной красоты и величия, и смиренного мужества, и благородства.

Почти все три года она всячески старалась убедить себя, что думает о Сэме только как о старшем брате близнецов, имевшем большое влияние на ее жизнь, и самое главное – как о человеке, любившем прекрасную и талантливую Салли Бруэр. Может, поэтому и обратила внимание на Джека Уильямса, так много отнявшего у нее и так мало предложившего взамен. Сейчас слишком поздно жалеть о случившемся.

Ее первый опыт интимных отношений был весьма впечатляющим, но она была уверена, что до конца жизни будет стыдиться того, что произошло между ней и Джеком. Она чувствовала себя избитой и измученной, радовалась, что синяки никому не видны, и понимала, что отношения с Сэмом развиваются в совершенно ином направлении.

Последние два дня в его обществе изменили ее представления о себе и Сэме. Воспоминания о его доброте и мечты о нем преследовали ее. И отказывались уходить. Они рука об руку гуляли по Дартфорду, и никто их не тревожил, даже те, кто думал: «Этот здоровый парень, кажется, один из мальчиков Фреда Петри?» «А эта трудармейка разве не жила с Меган Патерсон, той, которая погибла под бомбами? Ее дочь, верно? Или сестра?»

Но кроме старых и близких друзей, останавливавшихся на минуту, чтобы пожелать Сэму здоровья, никто их не беспокоил, и они беспрепятственно гуляли по городу, который так любили. Сэм восторженно восклицал при виде церкви и старого дома, не тронутого бомбежкой и способного стоять еще не одну тысячу лет.

– Разрушения, которые я видел в Европе… целой жизни не хватит, чтобы все восстановить в прежнем виде.

Слыша напряженные нотки в его голосе, Грейс постаралась свернуть в парк с его прекрасными садами. Нарциссы и тюльпаны очаровали обоих, и Сэм отказался сравнивать их с альпийскими лугами, а вместо этого заговорил, как счастлив оказаться дома, в покое и безопасности, каждый день видеть родителей и сестру, познакомиться с Джорджем, который появился в подходящее время, чтобы заполнить пустоту, оставленную Роном, – не то чтобы это очень помогло, но он занял свое место в семье, и его будут любить за него самого.

То же самое с девушкой, идущей рядом: она уже не ребенок, которого он когда-то защищал, а привлекательная молодая женщина, взявшая в руки собственную судьбу, выказавшая мужество в тяжелой ситуации и никогда не жаловавшаяся на трудности.

– Можешь поверить, Грейс, что там я много думал о тебе? Каким тощим костлявым созданием ты была в тот день, когда я впервые тебя увидел. И заметил твои окровавленные коленки после того, как тебя толкнули на игровой площадке. В твоих глазах стояли слезы, но ты не позволяла себе плакать. Я увидел глаза прежде, чем увидел все лицо. Ты так была похожа на Дейзи. Прелестные глаза, иногда я их представлял: большие, темные, но не голубые и не серые, скорее смесь того и другого. Иногда я видел, как ты улыбалась мне. Испуганно, словно щенок, не уверенный, получит ли пощечину или вкусный кусочек лакомства. И самое странное, что ты похожа на Дейзи больше, чем Роуз!

Она ничего не ответила, но сердце громко забилось от удовольствия. Он думал о ней. Считал, что у нее прелестные глаза.

– Мой па расстроен тем, что никогда не разговаривал о тебе с Меган, – тихо сказал он, не глядя на нее.

Она подняла на него блестящие счастьем глаза.

– Никто никогда не разговаривал обо мне с Меган. Да и зачем? Она давала мне приют, кормила, одевала…

Он не позволил ей продолжать.

– Мама сказала, что она утаила снимки и бумаги твоих родителей. Это подло. А твое наследство? Почему она никогда о нем не упоминала?

Грейс тоже задавалась этим вопросом. Но старалась не думать об этом. Все в прошлом и пусть там остается.

– Несколько дней назад мне исполнился двадцать один год. Возможно, она собиралась сказать мне в этот день.

– Двадцать один. И никакого праздника.

Он схватил ее руку и развернул к себе.

– Нужно отпраздновать, Грейс. Только ты и я. Понимаешь ли, что прогулка с тобой сделала для сержанта Сэма Петри? Нет?

В парке были еще люди, но он обнял ее и прижал к себе.

– Он расслабился. Клянусь, он действительно почувствовал, как с его плеч свалилось напряжение, и фюить – он очутился на земле. Накопившийся снег растаял, и он снова стал собой, легче на миллион тонн. Смотри.

Он поднял ее и закружил, так что красный берет, который Салли дала ей на Рождество, упал и приземлился среди нарциссов.

Сэм сразу поставил ее на землю и нагнулся над цветочной клумбой. Надел берет ей на голову и натянул на уши.

– Прелестная шляпа, прелестные глаза, прелестное лицо, – прошептал он и, к удивлению девушки, нагнулся и нежно поцеловал ее в губы.

– Прелестная Грейс, – закончил он и снова ее поцеловал.

При этом он обнимал ее, а она была рада этому, потому что колени, казалось, растаяли, как масло на солнце, а ног она и вовсе не чувствовала.

Он смотрел ей в глаза, словно искал там какое-то слово… вопрос… ответ…

– Мне извиниться?

Она покачала головой. Как хорошо, что поцелуи были нежными, потому что этот момент останется в памяти как чудесный, и ничего в его поцелуе не напомнило о Джеке.

– Это Салли подарила мне берет.

Что побудило ее упомянуть о талантливой красавице Салли?

– Славная она девушка.

Он все еще держал ее за руку, будто они привыкли так гулять.

Она смотрела в глаза, которые всегда помнила улыбающимися, сияющими добротой и любовью к человечеству.

– Славная? И это все? Я всегда думала, что ты влюблен в нее. Мы все так думали. Ты даже написал ей письмо, когда у нас была вечеринка. Ты, конечно, любишь ее, всегда любил…

Он положил руки ей на плечи, словно хотел заставить замолчать.

– Люблю Салли? Она мне нравится. Она подруга моих сестер, талантливая, веселая и добрая. Но любить? Не говори ей, Грейс, но малышка Салли с ее постоянным позированием и страстью к игре ужасно мне надоедает. Я от тоски выть готов. Она вечно старается произвести впечатление, а, прости, эффект получается противоположным.

Грейс закрыла глаза и немного подумала. Салли надоедала Сэму, и все же Грейс была уверена, что он ее любит. Почему? Как глупо осознать, что это только потому, что Сэм посылал Салли привет, когда она поступила в театральное училище, первая из всех них, которая сумела продолжить образование.

– Научусь ли я когда-нибудь понимать людей? – спросила она себя, открыв глаза, сама не понимая, как соблазнительно при этом выглядит. – Надоедает? Но как ты можешь? Салли будет знаменитой.