Сэм глянул на Грейс с видом заговорщика, и на душе у нее сразу стало тепло.

– Ну же, ма, мы больше не выдержим напряжения. Если ты прячешь в кувшине английский мед, мне хотелось бы попробовать. Хотя бы для того, чтобы сравнить с медом, который мы ели в Тоскане. Медом с усыпанных цветами лугов, которые простираются на мили.

– Мили цветов, наш Сэм? Ты шутишь!

– Мили, ма, и все цвета радуги под солнцем.

Сэм был в Тоскане. Грейс попыталась вспомнить, что слышала об этом месте. Девушки сказали, что Сэм был в Италии. Значит, эти цветы в Тоскане. Как много ей предстоит узнать о его приключениях.

Грейс пыталась не расстраиваться. Должно быть, пережитое сильно изменило его. Или нет?

Она с чем-то вроде ужаса вспомнила последнее письмо Джека. Он тоже видел и пережил то, что изменило его. И Сэм, этот высокий, сильный мужчина, скорее всего не мог остаться тем же Сэмом, который так бодро ушел на войну. Да и она уже не та, как во время последней встречи с ним, а он страдал так, как ей и не снилось.

– Сэм, ты боялся?

Откуда вдруг вырвались эти слова?

– Прости. Я ляпнула глупость. Мне не стоило ничего говорить. Мне так жаль…

Сэм поднялся.

– Грейс, не волнуйся. Конечно, я боялся. Мы все боялись. Но самое страшное – шум. Я не могу думать, когда так шумно.

Но Флора тоже вскочила. Лицо исказилось гневом. На какую-то долю секунды Грейс показалось, что мать Сэма ее ударит.

Но женщина лишь отвернулась от нее.

– Сэм Петри. Ты в жизни никогда ничего не боялся! О чем ты думала, Грейс, когда задавала подобный вопрос?

Девушка была сконфужена и зла на себя. Она испортила угощение, которое мать приготовила для сына, обидела миссис Петри, которая, имея пятерых своих детей, гостеприимно открывала двери брошенному ребенку, приехавшему неизвестно откуда, вязала для нее кардиганы, кормила, когда Меган не оставляла еды, всегда делала подарки на дни рождения и Рождество. О, как она могла быть такой бестактной?

Грейс проглотила слезы, готовые вот-вот пролиться. Но Сэм уже был рядом, как часто в детстве.

– Бедняжка! – улыбнулся он. – Подумать только, именно это я сказал тебе в школе много лет назад. Все в порядке, не расстраивайся. Неужели в этой семье и без того недостаточно слез?

Он обнял ее, прижал к груди, и она услышала, как бьется его сердце.

– Я такая дура, – призналась она, отстранившись.

– Ничего подобного. Мы ведь старые друзья. Ма, так ты собираешься показать нам, что в этом красивом кувшинчике, пока эти вкуснющие лепешки не остыли?

Миссис Петри, застыла, явно переживая какую-то внутреннюю борьбу, но тоже обняла Грейс.

– Прости, девочка, что накричала на тебя. Я так счастлива, что он цел и невредим, что не могу думать связно, даже когда никакого шума нет. Он здесь, наш Сэм! Я положу эти лепешки в жестянку и выну из духовки теплые!

Сэм подождал, пока мать повернется к ним спиной, прежде чем подмигнуть Грейс, показывая, что они союзники и оба нежно любят Флору.

– Я не сказал тебе, что она печет на всю армию Монтгомери?

Флора каким-то образом смогла рассмеяться.

– Я пеку для своей семьи, Сэм, ни в коем случае не для генерала Монтгомери, хотя, смею сказать, бедняге понравились бы мои лепешки. Иди сюда, дорогая, разве ты не член нашей семьи? Можешь открыть кувшинчик.

Они были слишком хороши. Грейс не могла понять, почему они так ее любят. Сестра терпеть ее не могла. Насколько поняла Грейс, Меган никак не отреагировала на внезапное исчезновение сестры, не встревожилась, не почувствовала даже легчайших угрызений совести. Утаила шкатулку, где лежало прошлое Грейс. Что она надеялась этим приобрести? Если бы Меган хоть немного любила ее, Грейс подарила бы ей замечательные золотые часы, деньги, да все на свете!

Но сейчас она смотрела на мать с сыном и чувствовала нечто вроде счастья.

– Вы лучшие люди во всем мире, – выпалила она и, ощущая себя прощенной за любые грехи, подняла кувшинчик и безуспешно попыталась открыть. Сэм взял у нее кувшинчик. Крышка немедленно ему поддалась. Внутри жидким золотом переливался летний мед.

– Ты первая, Грейс, дорогая. В этом доме джентльмены всегда уступают дорогу леди, верно, Сэм?

– Ты права, ма. Выглядит потрясающе. Полагаю, это от Хамблов, с фермы.

Флора развязала цветастый передник, сложила и повесила на стул, прежде чем усесться рядом с ними.

– Мед у Хамблов чудесный, но это не их. Я им оставлю немного. А ты что думаешь, Грейс?

– Дело в цене, миссис Петри. Я еще не видела, чтобы мед стоил два шиллинга шесть пенсов за фунт. А здесь больше фунта.

Довольная Флора потихоньку расслабилась:

– И?

– Я ошиблась. Думаю, вы нас водите за нос и купили этот кувшинчик в «Фортнумс» Я никогда ничего не видела из «Фортнумс» раньше, но говорят, у них все так чудесно упаковано, а этот кувшинчик – просто красавец. Я права?

Флора только что не танцевала.

– Конечно, Грейс! Когда он опустеет, я поставлю в него розы. Если когда-нибудь у нас снова будут розы. Представляете, как он будет смотреться на прилавке в магазине. Радовать покупателей в дождливые дни.

– Меня ничто не развеселит, пока не попробую, – поддразнил Сэм, и неприятный момент прошел. Каждый попробовал по чайной ложке меда и поклялся, что никогда не будет есть мед, домашний или канадский, из другого магазина.

В ту ночь Грейс спала в комнате, которую раньше делили близнецы Петри, пока Дейзи не пошла в ВВС. Ужин подождал, пока не пришла Роуз, работавшая на местном военном заводе «Викерз». Родные никогда не знали, придет ли она вовремя, потому что все военные заводы работали сверхурочно и даже по выходным. Роуз очень уставала и была вся в пыли и грязи после долгой смены.

Она очень обрадовалась, увидев Роуз так скоро после рождественского визита.

– Не стану обниматься, Грейс, иначе мы обе превратимся в настоящих замарашек. Дай мне пятнадцать минут, чтобы смыть все это, и я вернусь. Хороший день, Сэм?

– Потрясающий! Сначала вернулась Грейс, а потом мы ели лепешки с медом из роскошного кувшинчика. В Дартфорде умеют жить, ничего не скажешь!

Ванна оживила Роуз настолько, чтобы не клевать носом за ужином, на который мать положила столько труда. Мистер Петри вместе с Джорджем поднялся наверх из магазина ровно на столько времени, чтобы приветствовать Грейс объятиями и поцелуем в лоб, переодеться в мундир и взять с собой ужин, завернутый для него Флорой.

– Папа сегодня дежурит в гражданской обороне. Джерри снова взялись за старое.

– Налеты? Вряд ли я смогу выдержать новые налеты.

– Не расстраивайся, малышка, – сказал мистер Петри. – Все будет хорошо. Но, боюсь, мне пора. Долг прежде удовольствия. Что ты думаешь о нашем Джордже? Вырос на целый фут с Рождества. Верно, негодник ты этакий?