– Рядом с оперой старое и очень приятное кафе. Традиционное, в оперном стиле. Высокие потолки, канделябры, красный бархат. Типичное берлинское место. Мы там перед оперой поужинаем, хорошо? Я не хотел бы есть после, нам завтра рано выезжать.

– С удовольствием, милый.

– Я тебя сейчас туда подвезу и оставлю ненадолго. Присоединюсь через полчаса. Мне кое-что надо завершить. Ты выпей что-нибудь и закажи нам обоим еду, чтобы потом не ждать.

– Странно, но как скажешь. А ты куда?

– Очень любопытная принцесса. Это сюрприз.

Хельмут очень торопился, и не только потому, что боялся опоздать к началу спектакля. Это был особый вечер, Хельмут был возбужден. Сегодня он должен ей все сказать. Но настоящие мужчины любовь доказывают не словами, а поступками. Он вбежал в кафе оперы и сел напротив Анны на полукруглый диванчик.

– Шампанское пьешь? А почему бы нам не взять целую бутылку? – И заказал Veuve Clicquot.

Он хотел все делать по правилам. Достал из кармана маленькую красную коробочку с лентой, улыбаясь тому, что любая женщина мира знает о содержимом такой коробочки. Анна развязала ленту, и они оба увидели тоненькое колечко из белого золота с бриллиантом примерно в карат, не больше. Скромное и достойное.

– Тебе нравится, meine kleine Princessin?

– Очень…

– Как это положено делать? Я должен его бросить в бокал с шампанским, так? Боже, впервые дарю женщине бриллиантовое кольцо. Принцесса, могу ли я преподнести тебе это кольцо и попросить тебя выйти за меня замуж? Надеюсь, я могу не вставать на одно колено? С тобой ведь все надо делать правильно!

– Хельмут, ты делаешь мне предложение?

– А что, черт возьми, я еще делаю, если не предложение? Я же тебе сказал, что на Тенерифе был еще не правильный медовый месяц. Теперь я подарил тебе кольцо, попросил стать моей женой и завтра начнется на Зюльте правильный медовый месяц. А теперь надо поторапливаться, потому что я не люблю приходить в оперу в последний момент. А где еда? Ты даже не представляешь… Я выбрал кольцо вчера на Фридрихштрассе, пока ты гуляла по «КаДеВе», а еще раньше, утром, когда ты была в ванной, я измерил твои кольца и заказал подгонку по твоему размеру. И уже готово, представляешь? Сейчас забрал. Так что, шампанское, кольцо, опера, Зюльт. Я же сказал тебе, что когда я что-то делаю, я делаю это так, как надо.

«Только меня никто не спросил. Может, это и к лучшему? Но как похоже на телесериал. Алые паруса, предложение, сделанное перед оперой, обручальное кольцо в шампанском».

Не только сердце и мысли Хельмута были исполнены любви, но и все тело. Спали они в ту ночь мало… Такое событие… Утром выехали в Гамбург, потом дальше на север, через пять часов достигли парома, а еще через два открыли дверь своего коттеджа на Зюльте.

Коттедж был роскошный, кухня с мраморным прилавком, большая угловая гостиная, все стеклянные двери которой распахивались в сад, видеотехника Bang&Olaffsen, винтажный немецкий пузатый буфет, набитый всевозможным фарфором, стаканами и бокалами, а также шахматами, картами и вообще всем, что теоретически может понадобиться людям на отдыхе.

На пляже, бесконечном, как в Юрмале, в Нормандии или на Лонг-Айленде, с серо-желтым песком и камышом дюн, стояли пляжные диванчики с навесами, вроде колыбелек – Strandkorb. Анна и Хельмут искупались, съели только что выловленную рыбу в маленьком ресторанчике-магазине за углом, вернулись в коттедж, и Анна заснула, едва донеся себя до постели и посмотрев на маяк, поблескивающий на краю острова и освещавший спальню. Хельмут остался внизу – смотреть новости по телевизору.

Неделя на Зюльте отвечала идее медового месяца: поздно вставали, долго завтракали в саду – с разговорами, газетами, сигаретами, нагуливали по пляжу километры, купались, катались на велосипедах и просто ничего не делали.

Много рассказывали друг другу о своей жизни. Почти каждый вечер Анна готовила – потому что в такой кухне это было как игра и потому что такой вкусной свежей рыбы не подадут в ресторане. На душе царил покой. У Хельмута тоже. Он чувствовал себя главой семьи, всегда решал, что делать, где и когда есть, что приготовить, купаться или нет. Анне приходилось выкраивать себе пространство: рано утром, пока Хельмут спал, она шла на пляж, занималась йогой, купалась, возвращалась, купив газеты, долго пила кофе и курила, читая немецкий детектив.

Хельмут, встав и выйдя завтракать к столу, каждый раз умилялся: что за жену он нашел – молода, хороша собой, хозяйка и бриллиантовое кольцо не пальце. Alles war in Ordnung. Все в полном порядке.

– Смотри, опять интересная статья, специально для тебя. Ты все-таки должна следить за русскими финансовыми рынками. Что ты читаешь все время эти глупые романы? Принеси еще кофе, пожалуйста.

– Я читаю по-немецки. Пойдем на пляж.

– Я хочу дочитать газету.

– Тогда я пойду одна, а ты приходи потом.

– Нет-нет. Мы на каникулах, не торопи меня. Я дочитаю газету, и пойдем вместе. Посмотри вокруг, полюбуйся. Как все красиво. И этот сад с жимолостью и огромными цветами. А там маяк, вон зеленые холмы, крыши домиков. И ты такая красивая, загорелая, в белых шортах и светлом свитере, и бриллиант поблескивает на пальчике, и ты моя. Можешь спокойно посидеть, пока я дочитаю газету? Кстати, не так уж и тепло, тебе сегодня не стоит купаться. Разве что только перед закатом, когда вода прогреется. И ты уже куришь третью сигарету, а день только начался. Ты не должна так много курить.

Анне все это было в новинку. Мужчина ей пытается диктовать, что для нее хорошо, а что нет. Занятно. Конечно, у него на всё собственный взгляд, но разве это не свойство настоящего мужчины? Перед отъездом Хельмут не позволил ей собирать вещи:

– Ты все смешаешь в кучу, ты не понимаешь, как надо. Я сам.

Он прибрал дом, тщательно запер все двери, положил ключ под условленный с хозяином камень, аккуратно разместил сумки в багажнике «мерседеса».

– Не говори, что я гений. Я это знаю.

В Берлине оставшиеся несколько дней Хельмут в основном приводил в порядок свои счета, налоги, а Анна была предоставлена самой себе. Она любила кататься по городу на машине. Как-то, накупив книжек в магазине Hugendubel, она шла неспешно вверх по Курфюрстендамм, находя улицу, кстати, достаточно уродливой, и, дойдя еще до одного «Кемпински», решила почитать за кофе, на открытой терраске с мраморными столиками и плетеными стульями – прямо Париж. Она чувствовала себя совершенно счастливой. Великолепная жизнь в Лондоне, прекрасная работа, любящий и заботливый мужчина рядом, просторный и красивый дом в Берлине, где она может бывать, когда ей заблагорассудится. И солнечный тихий день, а она сидит на знаменитой Ku’damm, никуда не торопится, читает книжку и пьет кофе. И будет сидеть, сколько захочется, а когда надоест, вернется домой, и Хельмут весь просияет, когда она войдет.

Парнишка лет восемнадцати-двадцати на вид присел за соседний столик, закурил и открыл свой ноутбук. Анна искоса взглянула. Через какое-то время взглянула опять – почему-то его лицо не давало ей покоя. Высокий, темноволосый, худощавый. Одет в чистые джинсы, что редкость для его поколения, дорогую дизайнерскую белую тишотку и легкую замшевую курточку, которую он бросил на спинку кресла, а та соскользнула на тротуар. Анна не знала, почему она то и дело поглядывала на мальчика. Как будто она его уже встречала… Этого не могло быть.