— Ну не иначе сдаются! — иронически заключил лейб-драгун. — Гусары ведь, полковник, оне такие… Нагонят жути, а потом сразу сдаваться… Анекдот слышал, Саша?..

— Господа! — заорал тем временем осторожно высунувшийся из люка человек в танковом шлеме, убедившись, что стрелять по парламентеру не будут, но не переставая демонстрировать свой импровизированный флаг. — Нет ли среди вас, господа, некоего графа Сашки Бежецкого, стервеца?!! Имею к нему пару слов!..

— Да это же… — забыв про возможный обстрел, привстал от изумления поручик, внезапно узнавший парламентера. — Взгляните-ка, князь!..

Вот уж кого никто и тем более никогда не ожидал увидеть в Центре.

Полковник шел по коридору, не обращая никакого внимания на жавшихся по стенам сотрудников, решивших, видимо, что стали жертвами коллективной галлюцинации и видят выходца с того света. Нет, не одного из других миров: к посетителям оттуда давно привыкли, сами в большинстве своем не раз бывали за Гранью, а некоторые и происходили от одного из зеркальных отражений какого-то, никому не известного оригинала, размноженного в бесчисленных множествах своих копий — очень похожих или разительно отличающихся… Полковник, похудевший, побледневший, одетый в какие-то живописные лохмотья немыслимой расцветки и фасона, словно ярмарочный фигляр, вооруженный кривой сучковатой дубиной, на которую опирался, будто на страннический посох, больше напоминал именно загробную тень, обитателя того единственного из миров, откуда никто из плоти и крови еще никогда не возвращался… Не оборачиваясь на робкие приветствия своих подчиненных, неожиданный визитер отыскал нужную дверь, ведущую в собственный кабинет, давно оккупированный его заместителем, и, пинком распахнув ее, ввалился в помещение, разом наполнив его таким букетом тяжелых «ароматов», по сравнению с которыми «благоухание» изрядно залежавшегося в гробу покойника показалось бы тонким запахом изысканного парфюма.

— Рад приветствовать вас, господин Полковник, — робко проблеял сотрудник из угла, в котором оказался совершенно неожиданно для себя, своротив по дороге стеллаж-этажерку с книгами и разлапистое, похожее на скульптуру художника-абстракциониста растение, названия которого никто не знал, — порождение неизвестного мира, игравшее у хозяина кабинета роль любимого фикуса. — Позвольте поинтересоваться вашим здоровьем…

— Не дождетесь! — рыкнул вошедший на потерявшего дар речи подхалима, срывая и швыряя прямо на ковер детали своего облачения и ничуть не стесняясь при этом присутствия постороннего. — Ванну, бритву, приличную одежду! Срочно!!!

Поняв, что неминуемая казнь за совершенное им святотатственное посягательство на неприкосновенное кресло откладывается по меньшей мере на некоторое время, заместитель опрометью, на трясущихся ногах кинулся исполнять приказ.

Обнаженным Полковник выглядел еще страшнее, чем в одежде, если так можно назвать сброшенное им вонючее рубище: казалось, мертвенно-бледная, даже зеленоватая, нездоровая кожа, бугрящаяся отвратительного вида рубцами и испещренная нарывами и гноящимися язвами, содрана с мертвеца и напялена кое как, без учета анатомических особенностей, на каркас — другого слова не подобрать, — имеющий очень общее сходство с человеческой фигурой. Местами сквозь оболочку, которой так и хотелось назвать кожу существа с головой Полковника, проступало даже что-то смахивающее на металлические крепления и лабораторные зажимы, а пульсирующие то тут то там под ней трубки совсем не походили на сосуды и артерии, к тому же располагались вовсе не там, где им положено природой.

Критически осмотрев себя в зеркале ванной комнаты, скрывавшейся за неприметной дверью в глубине кабинета, Полковник сокрушенно покачал головой и принялся извлекать из замаскированного в стене сейфа, сквозь открытую дверцу которого в жаркое помещение тут же морозными клубами повалил пар, разнообразные предметы, к гигиене и косметике имевшие самое отдаленное отношение…

Столпившиеся в коридоре сотрудники, собравшиеся вместе словно мухи на запах меда или, скорее, крысы на звуки дудочки Гаммельнского крысолова, с ужасом ожидали явления ужасного начальника, перебирая про себя все прегрешения, явные и мнимые, накопившиеся за период относительной свободы, и ежесекундно вздрагивая от доносящихся из-за нескольких дверей приглушенных звуков, порой, как казалось с перепугу, издаваемых явно не человеком…

Нескольким женщинам и мужчинам пожиже давно стало плохо, но никто не обращал на страждущих никакого внимания — их просто-напросто оттащили подальше, радуясь освободившемуся месту. Каждый стремился пробиться поближе к входу в заветный чертог, надеясь первым попасть на глаза Самому, когда он покинет наконец свои владения.

Ждать пришлось долго, но они дождались…

За дверью послышались уверенные шаги, ручка повернулась, и перед раздавшимися в стороны дрожащими людьми появился он… Нет, не ожидаемый страшный оборотень, монстр, выбравшийся из могилы, а все тот же знакомый всем Полковник — подтянутый, элегантный, ироничный, как всегда.

Обведя взглядом чуть прищуренных глаз притихшую аудиторию, он хмыкнул и спросил:

— Вы не поделитесь со мной, господа, той причиной, которая собрала вас здесь, заставив бросить повседневные занятия и забыть должностные инструкции?

Не дождавшись ничего путного от онемевшей толпы, кроме редких неразборчивых возгласов, Полковник удовлетворенно кивнул головой:

— В таком случае я не задерживаю вас и приглашаю вернуться в свои кабинеты и лаборатории…

В задних рядах с шумом рухнула еще одна не в меру впечатлительная девушка.

— Приведите в себя мадемуазель Лору и — по местам!

Только после последнего распоряжения сотрудники с облегчением начали расходиться, поняв, что сладостному и недолговечному безвластию пришел конец, но немедленное аутодафе откладывается на неопределенное время…

* * *

— Почему мое кратковременное отсутствие привело к таким обескураживающим последствиям, господа?..

Полковник расхаживал взад и вперед перед старшими сотрудниками Центра, собранными в конференц-зале по его приказу и внимавшими ему в напряженном молчании. Конечно, определение «кратковременное» для тех десяти без малого месяцев, что он отсутствовал в сфере досягаемости, если не визуальной, то косвенной, породив массу слухов и домыслов, так никем и не опровергнутых, вызывало вопросы у некоторых из собравшихся, но они предпочли держать его при себе. Беспокоить по пустякам руководителя, настроение которого даже по привычным критериям Центра было очень далеким от благостного, казалось немыслимым. Шутить, судя по отсутствию на заседании первого заместителя, осмелившегося отдавать в отсутствие Полковника распоряжения, не имевшие, по вполне понятной причине, его визы, и свернувшего ряд направлений деятельности Центра как неперспективные, он не был расположен, а судя по тому, что вызвавшего неудовольствие так никто больше не встречал — не был расположен категорически.

— Возвратясь из срочной отлучки по делам, никого из присутствующих здесь не касающимся, я нахожу практически полный развал работы, повальное безделье и благостное пребывание в холе и неге… Никто не выполняет своих прямых обязанностей, не интересуется течением дел на подконтрольных объектах, что уже привело к ряду практически необратимых процессов, имеют место самовольные отлучки командированных… Вот вы, к примеру. — Полковник походя ткнул пальцем в сторону сидевшего в левой стороне зала худощавого белобрысого мужчины с красным обветренным лицом, облаченного в камуфляжный комбинезон и баюкающего обмотанную несвежими бинтами руку на перевязи. — Почему оставили вверенный вам участок?